Ловушка счастья. Перестаем переживать – начинаем жить - стр. 13
А в тех редких случаях, когда вы все же заставали их в моменты потери контроля, то, скорее всего, они никогда не говорили вам: «Ну да, я плачу потому, что мне… ну, грустно, что ли. Это нормальное чувство, и можно научиться успешно справляться с ним». Впрочем, неудивительно: разве они могли подать вам пример укрощения эмоций, если не умели этого сами!
Школьные годы, без сомнения, еще тверже убедили вас в том, что необходимо контролировать свои чувства. Тех, кто плакал в школе, особенно мальчишек, наверняка дразнили плаксами или нытиками. Затем, становясь старше, вы начинали слышать такие фразы: «Да забудь ты об этом!», «Ладно уж, всякое бывает!», «Надо двигаться дальше!», «Выше нос!», «Не бери в голову!», «Не будь такой размазней!», «Да перестань уже!», – и даже использовали их сами.
Все подобные фразы подразумевают, что мы должны уметь по собственному желанию включать и выключать свои эмоции, словно нажимая на кнопку. Почему же этот миф настолько убедителен? Потому что нам кажется, что все окружающие нас люди выглядят счастливыми. Нам кажется, что они контролируют свои чувства и мысли. Но ключевое слово здесь – кажется. На самом же деле большинство людей не афишируют, в какие схватки они вступают с собственными мыслями или эмоциями, или не говорят всей правды. Они «делают мужественное лицо» и «держат марку». Они напоминают того самого клоуна, который плачет внутри себя, а окружающие видят лишь уморительные гримасы на ярко-раскрашенном лице. Психотерапевтам часто доводится слышать от пациентов: «Если бы мои друзья (родственники, коллеги) услышали меня сейчас, они бы ни за что не поверили. Ведь все думают, что я такой сильный (уверенный, счастливый, независимый и т. п.)».
Одна из моих пациенток, тридцатилетняя Пенни, по профессии администратор на ресепшн, обратилась ко мне через полгода после рождения первого ребенка. Она чувствовала тревогу и страх, ее одолевали сомнения, хорошо ли она справляется с материнскими обязанностями. Временами она казалась себе неумелой и неполноценной матерью, ей хотелось просто взять и убежать от этой ответственности. А порой она чувствовала себя измотанной и несчастной и задавалась вопросом, не ошиблась ли она, решив завести ребенка. В довершение всего ее мучила вина за сами эти мысли. Хотя Пенни регулярно посещала групповые занятия для молодых матерей, она ни с кем не делилась своими проблемами. Все остальные участницы группы казались такими уверенными, что Пенни было страшно: стоит ей заикнуться о своих чувствах, они начнут смотреть на нее сверху вниз. В конце концов Пенни набралась смелости и поделилась своими эмоциями с одной женщиной – и ее признание словно нарушило заговор молчания. Оказалось, что и другие молодые мамы чувствовали примерно то же, но, как и Пенни, напускали на себя невозмутимый вид и скрывали истинные чувства из страха вызвать осуждение и отпор. И когда женщины, наконец, открылись и стали разговаривать друг с другом начистоту, все они испытали огромное облегчение и очень сблизились.