Ловушка для стервятника - стр. 14
– Отец, одолжение не сделаешь? По спине веничком постучи! – повернулся Хрипунов к старику.
– Ложись на лавку, – охотно согласился старик. – Я по этому делу большой умелец.
Василий лег животом на лавку, чувствуя под собой разогретое дерево. А дед, словно древний врачеватель, плавными движениями стал помахивать над распаренной спиной, заставляя его покрякивать от накатившей жары и удовольствия. После чего несколькими несильными ударами прошелся веником поперек спины и еще вдоль, да так, что внутри все перевернулось и ожгло. И по застывшему лицу Хрипунова трудно было понять, что он испытывает – удовольствие или боль.
Старик входил в раж, умело колдовал над его телом, что-то приговаривал, как древний врачеватель, заклинал.
– Пару, пару теперь нужно добавить! – И он щедро плеснул ковш воды на раскаленные камни, протестующе затрещавшие и пустившие во все стороны облако жгучего пара. – Вот сейчас как будто бы и ничего, как новенький теперь будешь!
И вновь двужильный старик начинал немилосердно лупцевать веником лежащего на лавке Василия.
– Хорош, отец, с меня хватит! – взмолился Хрипунов. – Передохнуть бы надо.
– Что за молодежь такая слабая пошла. Совсем к пару не приучена. Мы, бывало, часами могли лежать да париться. Ну да ладно, – сдался он и положил веник в холодную воду. – Дело хозяйское.
Василий Хрипунов сел на лавку. Головная боль, не дававшая ему уснуть последние несколько суток, отступила.
– Давай, отец, передохнем, что ли.
– Можно и передохнуть, – согласился старик.
Уже в прохладном предбаннике, расслабляющем тело, Василий Хрипунов угощал деда, закутанного в простыню, ядреным самосадом.
– Закуривай, отец, не куплено! Махорка что надо! Теща у меня ее сажает. Такая знатная получается, что когда я закуриваю, вся округа сбегается, чтобы дымок понюхать.
– Благодарствую, – произнес старик. Отерев влажные руки о простыню, он принялся умело скручивать табак в квадратный обрывок газеты. «Козья ножка» получилась тонкой и невероятно длинной. Было видно, что он в этом деле большой мастер.
– Как тебя звать, отец?
Старик, расслабившись от крепкого банного жара и горького табака, довольно улыбался. Лицо старика было испещрено глубокими морщинами, на свету он выглядел куда более старым, нежели в туманном помещении парной.
– Зови Лукичом. Дмитрий Лукич. А тебя как кличут?
Разместившись на лавке – долговязый, с крепкими длинными руками, с потемневшей от старости кожей, – он был как корень древнего дерева, не знавший износа: как его ни руби, как ни выкорчевывай, а он оттого становится только крепче.