Ловец снов - стр. 80

«Эй, парни, кончай! КОНЧАЙ, мать вашу!»

Ломающийся голос подростка…

– Бивер, – произнес вслух Пит, поднимая бутылку в приветственном салюте, и прислонился к остывшему боку «скаута». – Ты был прекрасен, старина.

А все они?

Разве все они не были прекрасны?

Пит всегда освобождается раньше приятелей, потому что учится в восьмом классе, и в этот день последним уроком музыка, на первом этаже. У остальной троицы уроки на третьем. Джоунси и Генри штудируют американскую литературу, факультатив для продвинутых, а Бивер – основы практической математики, то есть Математику для Тупых. Пит из последних сил борется, чтобы не попасть в такую группу, но, похоже, проигрывает неравную битву. Он знает сложение, вычитание, умножение, деление и даже операции с дробями, хотя последние даются с великим трудом. Но теперь вдруг откуда-то возник икс. Пит не понимает и боится икса.

Он стоит за воротами, у изгороди из рабицы, ожидая, пока пройдет поток восьмиклассников и всякой зелени вроде семиклассников, стоит, ковыряет землю носком ботинка и притворяется, что курит: одна рука прикрывает рот, вторая, с гипотетическим окурком, спрятана за ней.

Но вот с третьего этажа спускаются десятиклассники, и среди них, шествуя, как монархи, некоронованные короли, хотя Пит никогда не осмелился бы сказать вслух ничего подобного, идут его друзья, Джоунси, Бивер и Генри. И, конечно, король из королей – это Генри, которого любят все девочки, при том что он очкарик. Питу повезло с друзьями, и он знает это. И знает, что он, возможно, самый удачливый восьмиклассник в Дерри, икс там или не икс, не говоря уже о том, что благодаря друзьям ни один мудак из восьмых классов и пальцем не смеет тронуть Пита.

– Эй, Пит! – кричит Генри, едва все трое выползают из ворот. При виде Пита у Генри, как всегда, делается несколько удивленное, но радостное лицо. – Как оно ничего, парень?

– Ни шатко ни валко, – отвечает Пит, как всегда. – А у тебя?

– ДДДТ, – кивает Генри, протирая очки. Образуй они клуб, это могло стать их девизом. Со временем они даже Даддитса научат это говорить, правда, у того выходит: «де дуго демо се озе», один из тех даддитсизмов, которые родителям так и не дано понять, что, разумеется, приводит в восторг Пита и его приятелей.

Но сейчас, когда до появления Даддитса в их жизни еще полчаса, Пит просто повторяет за Генри:

– Да, старик, ДДДТ.

День другой, дерьмо все то же. Правда, в душе мальчишки верят только второй половине изречения, потому что в их представлении все дни одинаковы. Это Дерри, образца 1978 года, и следующий год не наступит никогда. Пусть вокруг твердят, что будущее есть, что они доживут до двадцать первого века, Генри станет адвокатом, Джоунси – писателем, Бивер – водителем-«дальнобойщиком», ну а Пит… Пит станет астронавтом, с нашивкой НАСА на плече, но все это бездумная болтовня, точно так же они поют в церкви по воскресеньям Апостольский Символ Веры, не вникая в смысл слов. Им куда интереснее узнать, что там под юбкой Морин Чессмен, и без того короткой, но поднявшейся едва ли не до пояса, стоило ей наклониться. Они твердо верят, что в один прекрасный день узнают цвет трусиков Морин, что Дерри будет существовать всегда, впрочем, как и они. Всегда будут учиться в средней школе Дерри, а без четверти три, когда кончаются уроки, зашагают по Канзас-стрит, поиграть в баскетбол на подъездной дорожке Джоунси (на подъездной дорожке Пита тоже есть обруч, но у Джоунси им нравится больше, поскольку отец Джоунси прибил его достаточно низко, чтобы без особого труда забросить мяч). Вот они идут, растянувшись на всю ширину тротуара, болтая о набивших оскомину вещах: уроки, учителя, кто кому дал в репу и кто кому еще только собирается врезать в тыкву, и что-может-выйти, если и они соберутся помахаться с теми-то и теми-то (только они вряд ли соберутся помахаться с теми-то и теми-то, учитывая весьма неприятные последствия), о чьем-то очередном подвиге (пока в фаворитах ходит семиклассник Норм Пармелу, известный отныне как Макаронина Пармелу, прозвище, которое, как они считают, приклеится к нему до скончания этого века, а может, перейдет и в следующий. Этот самый Норм Пармелу выиграл на пари пятьдесят центов, при свидетелях втянув в обе ноздри макароны с сыром и, высморкнув обратно, благополучно проглотил, ах этот Макаронина Пармелу, который, как многие школьники, принял печальную известность за славу), о том, кто с кем гуляет (если девушку и парня заметят идущими рядом после школы, они предположительно гуляют вместе, если же их застанут держащимися за руки или лижущимися, предположение становится уверенностью), кто выиграет «Суперкубок», (хреновы «Патриоты», «Патриоты Бостона», только они никогда не выигрывают, одни козлы болеют за «Патриотов»).