Ловец эмоций - стр. 28
– Мрак пополз, – Елена устало возвела глаза вверх. – Да я так и не думаю, – уже спокойно добавила она.
– Лучшее лекарство сейчас для нее – это вы, Лена. Когда-нибудь материнство научит вас смотреть на ваши сегодняшние поступки иными глазами. Скажите маме, что глупо пошутили, извинитесь, поцелуйте ее. Или вы торопитесь высечь ее лицо на мраморной плите?
– Хватит жужжать. Все понятно, – Елена скривила лицо. – Не маленькая. А ты интересный чел, – она смерила Дениса любопытным взглядом. – Как звать-то?
– Денисом с утра величали.
– Ну, живи, Денис. Ты вообще-то ничего, только больно занудный. Слишком правильный. Это тебе помешает в жизни. Попомни мои слова.
– В вас говорит логика пылкой молодости, – улыбнулся Денис.
– Бывай, – Елена лихо развернулась на каблуке. – Будет плохо – пиши в личку, – бросила она через плечо.
Денис подкрался к двери, принял подслушивающую позу. Елена что-то говорила извиняющимся тоном, но слова ее он разобрать не мог. Очнувшаяся будто после обморока, Антонина Андреевна дала себе разрядку, выплескивала на дочь весь гнев, что заполонил ее сердце.
– У тебя совесть есть? – сердито спросила она в конце своего возмущения, но сердилась уже как-то негрозно. Извинения дочери, видимо, все же затягивали постепенно внезапно открывшуюся ее рану.
А Елена смеялась, смеялась от души, ей и впрямь было весело, потому как разницы между больной и здоровой матерью она по-прежнему тонко не ощущала.
– Чего зубы-то скалишь? – возмущалась Клавдия. – Ишь, потеху устроила. Тьфу, ржава тачка!
* * *
Помимо Дениса в палате было еще двое больных. Один из них – Георгий, непосредственный молодой человек лет двадцати пяти. Несколько странная личность. Странность его заключалась в неудержимой настойчивости поиска мертвых душ. В прямом смысле мертвых душ, поскольку проявлял повышенную заинтересованность к ушедшим в иной мир больным в стенах больницы. Достаточно было легкого дуновения слуха о чьем-либо летальном исходе, как его сдувало с места, и он шнырял по разным отделениям в поиске отошедшей души. А если ему удавалось еще и присутствовать при перевозке трупа, то искренне считал, что ему повезло, что день не пропал даром.
После очередной подобной трагедии он возвращался и с видом человека, хранящего сенсационные новости, вставал посередине палаты в позе Наполеона. Однако его, как правило, не замечали. Он кашлял со значением, но и тогда никто не обращал на него внимания. Тогда он начинал тихо мычать, тяжело вздыхать – и опять же отсутствие ожидаемых реакций. Тут он не выдерживал: «Лежите? Отдыхаете? А между тем, того, мы потеряли еще одного нашего брата». После этого он начинал расхаживать по палате, рассуждать с видом знатока о последствиях той или иной болезни, без умолку болтая о симптомах, предшествовавших последнему вздоху, стараясь, чтобы его суждения по возможности выглядели убедительно.