Ловец бабочек. Мотыльки - стр. 59

Спокойней?

Верно.

Она зажгла свечу, слепленную из огарков – прием стоил непозволительно дорого, и ныне приходилось вновь экономить – и вышла из комнаты. Коридор выстыл. И здесь, на втором этаже, становилось очевидно, что хозяева дома, как и сам дом, переживают далеко не лучшие времена.

Пол скрипит.

Стены голые. И темные прямоугольники на этих стенах – следы картин, которых не стало… уцелел лишь портрет панны Белялинской и то потому как ценности не имел.

Исчезли напольные вазы.

И рыцарский доспех, стоявший некогда в углу. За него выручили едва ль четвертую часть изначальное суммы. Скупщик кривился и все норовил сказать, будто бы доспех этот – новодел, которому едва ль полсотни лет исполнилось, а такое ныне покупать не станут.

Мода вышла-с.

Тишина.

И доски рассохшиеся скрипят под ногами. Ковер… ковер отдали, почитай, за бесценок… и тот огромный комод, которого ничуть не жаль, потому как был он уродлив.

Панна Белялинска вздохнула бесшумно.

…одиночество стало почти невыносимым. Она спустилась в гостиную и уже там, забравшись в кресло, ждала утра. А дождалась гостя.

– Не спится? – осведомился дорогой нелюбимый родственник, выпуская клубок желтого дыму.

– И тебе, как вижу?

Он был слегка пьян. А может, не в вине дело? Панна Белялинска вглядывалась в лицо дражайшего кузена, выискивая на нем малые приметы больших страстей.

Слегка обрюзг.

И морщины появились, пока едва заметные, но все же… и вот эта оттопыренная губа… ноздри раздуты… привычка преглупая то и дело касаться их, будто проверяя, на месте ли нос. Ногти желтоваты. И глаза… теперь как-то особенно заметен этот ядовитый оттенок.

Братец усмехнулся.

– Не по нраву?

– Какая разница?

– Ты права, никакой. Знаешь, я удивился, получив от тебя приглашение… – он курил трубку с тонким длинным чубуком, который, казалось, чудом не ломался в неловких его пальцах.

Растрепанный.

С закатанными по локоть рукавами грязной рубахи, кузен был именно таков, каким она его запомнила. И смешно стало – столько лет, а ничего-то не изменилось. Разве что на руках этих проступили темными жилами вены. И на коже появился мелкий узор шрамов.

– Слушай, а тебе эту девчонку совсем не жаль? – поинтересовался он, сделав длинную затяжку.

– Да что вы все заладили… не жаль! Не жаль! – воскликнула панна Белялинска, вскочив с диванчика. – Никого не жаль! И…

– Успокойся, – жестко велел Вилли. – Я ж просто так, для информации.

Он выдыхал дым медленно, выпуская тоненькой струйкой.

Выдохнул.

И глаза закрыл. Лег, запрокинув голову…

– Я знаю, что не жаль… тех девок не жалеешь, и эту тоже…