Ловец бабочек - стр. 33

Катарина стиснула сумочку.

Ничего нового она не услышала. Да и… сама знала… сначала небрежение, которое и не пытались скрывать. Конечно, полезла… куда полезла? Ей бы в секретари. Или в ткачихи. Или еще куда, где женщинам место, а она в следователи.

Потом назойливость.

И попытки проломить стену. Хелег, тогда еще чужак, незнакомец, которому попало в руки ее письмо с подборкой фактов.

Дело.

Хмурый начальник, тщательно скрывающий недовольство, впрочем, получалось плохо. Коллеги. Назначение это и тихая радость, когда у нее не получалось. Затаенное ожидание: когда же ее, неудачницу, снимут. И собственный страх, что это ожидание не напрасно.

Потом удача.

Ошеломление… суд… поздравления сквозь зубы… и непонятная ей ненависть.

– Не переживайте, – Нольгри Ингварссон похлопал Катарину по руке, а она и не заметила, что он встал и выбрался из-за стола. – Они просто чувствуют, что вы умнее и сильнее. Мужчинам неприятно осознавать собственную слабость. Вот и ищут виноватого. Как всегда, не там…

Что ему надо?

К чему эти разговоры?

– Дойдем. До всего дойдем… к примеру, до того, что, если в Управлении узнают о письме, вам придется несладко. Как минимум, вас обвинят в некомпетентности…

– Я взяла того…

– Знаю. Ведь был суд. Открытый, прошу заметить, процесс. И приговор выносили не мы с вами, но судебная коллегия… и не по слухам, но на основании доказательств. Заметьте, доказательную базу формировали не вы, а ваш непосредственный начальник. Не стесняйтесь напомнить ему об этом, если вдруг ему вздумается в чем-то вас обвинить.

– В чем?

Катарина устала от этого дела.

– Время покажет… на первый взгляд вы во всем правы… и взяли Кричковца с поличным… и признание было получено чистосердечное… и копии допросов имеются, на которых он пространно описывал, что и когда делал. И места захоронений, им указанные, проверены… не безрезультатно, да…

Он замолчал, позволяя Катарине оценить сказанное.

Она ведь сама знала.

И про признание.

И про допросы… ей позволили присутствовать, хотя Кричковцом после поимки и занялся Особый отдел. Но он отказывался разговаривать с кем-то, кроме нее, вот и пришлось. С нею он был предельно откровенен. Он словно издевался, рассказывая в мельчайших подробностях, как ловил своих бабочек.

Он и ее назвал бабочкой.

Мертвая голова.

Лестно? Пожалуй… тошно еще. Его рассказы порождали кошмары, с которыми Катарина не умела справиться, и даже робко попросила Хелега о помощи, но он отказал.

Правильно.

Сила не для того дана, чтобы чужие кошмары лечить. Есть ведь способы проще, то же снотворное.

– И на первый взгляд этого более чем достаточно… на первый и на второй, и скажу более, на третий тоже… однако…