Ловцы душ - стр. 35
– Притомишься – у ней силу бери.
Спали мало, в середине дня. И даже во сне перед глазами Мальца маячила белая спина Дедкина полушубка. Днем, ночью…
На третьи сутки Малец окончательно из сил выбился, ноги путались, цеплялись за всё подряд. Малец падал, вставал и снова падал, вымок весь, себя не чуял. На луну уж и глядеть перестал: без толку. В последний раз упал, решил: не встану. Уйдет Дедко, пускай.
Дедко вернулся, отыскал в темноте… да и огрел клюкой поперек спины. Враз силы у Мальца прибавилось.
Теперь ведун шел позади, а Малец трусил первым. Дедко то и дело его направлял. Словом, а чаще клюкой. Приговаривал:
– Меня земля сама носит. И тебя понесет. Сколь надо, столь и пройдешь. Ныне легко, ныне земля проснулась и всей грудью дышит. Чуешь как?
На седьмой день Малец уразумел, что есть «земля дышит». И сам с ней задышал. Тогда стало легко. Малец обрадовался и едва не побежал.
– Молодец, – похвалил Дедко.
И опять пошел первым.
Пришли на одиннадцатый день. Деревья вдруг отшагнули назад, и Малец увидал большую поляну. А на поляне – огороженную тыном избу. Тоже большую. Луна, полно округлившаяся, висела в небе, и в сизом свете ее отрок разглядел: на заостренных кольях тына надеты черепа. Звериные и человечьи.
Малец враз перетрусил, но Дедко уверенно подступил к воротам и забарабанил клюкой.
В ответ раздался свирепый лай и еще более свирепое рычание.
Не собачье – кого-то покрупней собаки.
Дедко заколотил еще неистовей.
Поначалу по ту сторону никто, кроме бесновавшегося зверья, не отзывался. Однако время спустя бедлам затих и голос, не понять, мужской или женский, проскрипел:
– Кого лихо несет?
– Открывай, колченогая! – взревел Дедко, и псы за воротами вновь зашлись от ярости.
– Нишкнить! – прикрикнул на них тот же скрипучий голос.
Застонал отодвигаемый засов. Ворота, однако ж, остались неподвижны. Отворилась махонькая калиточка. Дедко пихнул Мальца вперед, тот с разбегу влетел в калиточку, запнулся и упал бы, кабы не сгребли его две мощные мохнатые лапы. Вонючий хищный дух жаром обдал лицо. Малец увидал над собой раззявленную пасть и заорал от ужаса.
– Брось, Топтун! Брось его! – раздался окрик, и медведь с очень большой неохотой отпустил отрока.
– Затворяй, любезная моя! – веселым голосом гаркнул за спиной Дедко.
Малец во все глаза глядел на распатланную старуху, шуганувшую мишку.
А старуха, подбоченясь, глядела на Дедку.
– Раскомандовался! – вороной каркнула она. – За чем пожаловал, старый?
– От те и здрасьте! – закричал Дедко еще погромче и веселее. – Мы с дороги, устали, а ты!.. Ни воды помыться, ни еды поесть. Пшел, мохномордый! – Дедко замахнулся клюкой на медведя. Зверь так и шарахнулся. Не клюки испугался, ясное дело, а ведуна. Этакую зверюгу не то что клюкой, оглоблей огреешь – не заметит. Здоровущий. Такого в лесу встретить – лихое лихо.