Лошадиная река - стр. 11
Когда я валялась на кровати, пытаясь по памяти воспроизвести кроликов на бумаге, свечка, зажженная и стоящая на подоконнике, внезапно потухла. Скорее всего, из-за дуновения ветерка в щели. Тут же я услышала шипение из-за угла и, подпрыгнув на месте, поскорее полезла в валяющийся на полу рюкзак за фонариком. Ко мне приближались чьи-то семенящие шоркающие шаги, а в голове сразу появилась картинка не кошки, а домового, про которого рассказывала бабуля ещё в прошлом году. Стук напоминал звук каблуков хромого человека, маленького карлика, а чужое неравномерное дыхание стало вдруг тихим шёпотом, будто мне пытались что-то сказать, но громче не получалось. Что-то грозное, что-то, что должно было меня согнать с места, а может, вовсе выгнать из комнаты, дома. Наверное, не для кошки предназначалась та миска: так задабривали духа – покровителя очага. И чего он разозлился, ведь не целую же буханку хлеба хотел себе загрести?
Стоило мне дрожащими руками выудить фонарик и, включив, направить в сторону шума, как на меня тут же накинулось это нечто. Казалось, мой крик мог разбудить всю деревню и соседний посёлок, но даже бабушка на помощь, похоже, не спешила. Чужие когти впивались в голову, в руки, царапая их, шёпот сменился на шипение, затем разразившееся громким «мяу», и я поняла, что это та самая скотинка блохастая набросилась на меня и не хотела отпускать. Я с трудом отцепила её и отбросила в сторону, прямо в стену, отчего раздался глухой удар – и тишина. Только собственное судорожное сопение нарушало её, частое-частое, обрывистое, да в горле пересохло от страха. Я быстрее подняла упавший и закатившийся под кровать фонарь и осветила место, куда улетела кошка, но никого там не обнаружила. Волна страха сменилась волной разочарования, а затем – гнева. Вот какая, а! Сейчас ведь снова на меня нападёт!
Только я подумала об этом, как в уголке, у входа, сверкнули два маленьких блюдца. В окно, сквозь облака, уже заглянула скромная луна и отразилась в кошачьих глазах. Я выключила фонарь.
– Кы-ы-ыс-кыс-кыс, засранка, – прошептала я. Зрение стало привыкать к темноте, и очертания пушистого комка стало двигаться, пятясь назад, к выходу. – Пошла вон отсюда!
Та шмыгнула на лестницу, и я, спрыгнув с постели, ринулась к двери да захлопнула её, чтобы кошке неповадно было ко мне возвращаться. Уму непостижимо, вот с кем я точно не думала бороться, так с кошками.
Вообще, обычно я любила их, а они ластились ко мне и мурлыкали, а вот собак… всегда побаивалась. Они огромные, с большими пастями, казались совершенно непредсказуемыми тварями. Даже мелкие шавки не вызывали у меня умиления: постоянно тряслись и вместо лая издавали жалкое тявканье. Хотя мне говорили, что собаке нельзя показывать страх, тогда она тебя не тронет, но что делать, если при одном виде издалека у меня начиналась паника? Даже не знала, когда это началось, может, именно тогда, когда я стала бегать к бабушке. Поговаривали, что жила тут какая-то женщина, у которой раньше было много собак: размером с медведя или с оленя, и все дикие, необузданные, только хозяйку свою слушались. И вот однажды она их распустила, и теперь они, мол, бродят по местности, периодически даже заглядывая в соседние деревни и посёлок. Враки это или нет, проверять не хотелось, но мандраж во всём теле чувствовался каждый раз, когда я проходила по тропинке через лес в сторону бабушкиного дома и обратно – в лагерь.