Лопухи и лебеда - стр. 8
Лес стоял полуголый, светлый, редко слышался птичий голос. У Саши подмерзали ступни в резиновых сапожках. Земля под палым листом остывала.
Когда Илья пропадал за деревьями, Саша останавливалась, сдерживая дыхание, и скоро в тишине долетал к ней его тяжелый, размеренный шаг. Свербила его какая-то мысль, не давала отвлечься. Увидев Сашу, он улыбался, лицо его смяг- чалось.
Она нашла старую сыроежку с бурой подсохшей шляпкой. В ельнике, выстланном мертвой хвоей, Саша бежала на каждое пятнышко, но грибов не было.
Она исчезала, появлялась, а он все шагал как заведенный.
Ни о чем его спрашивать Саша не стала.
Вернулись засветло. В доме было натоплено, и Илья открыл окна. Пока чистили зубы, комната остыла.
Саша тихо скулила, когда, голые, они забрались на ледяную простыню.
Проснулись они одновременно.
– Я что-то раскисла… – Голос ее был хрипловат со сна. – Который час?
Илья взял со стула часы и закинул под кровать.
– Ты мой любимый… – шептала, улыбаясь, Саша.
Запах сырого песка проникал в комнату.
В распахнутое окно смотрел пасмурный светлый день, и дождик редко сеялся с прозрачного неба. Листья вразнобой потрескивали под каплями.
– Не сердись на меня, Илюша, – вздохнула она. – Кто ж знал?
Илья засмеялся:
– А может, и разошлись бы, если б тогда поженились…
– Глупости, – сказала она с обидой. – Ничего бы не разошлись. Ты меня любил, а это главное. Господи, какая я дура была, Илюша! – Глаза ее вдруг наполнились слезами. – Ведь ты мне давно нравился, с каких пор! Только я этого не сознавала. А вот что-то такое… – Она запнулась на мгновение. – И торопился ты… – Саша улыбнулась. – Целоваться с тобой мне не хотелось.
– А теперь?
– Да ну тебя! Семнадцать лет было, Илюша, что же ты хочешь? Я себе бог знает чего воображала, а все вдруг кончится Илюшкой, которого я знаю-перезнаю? И больше ничего не будет? Обидно казалось… А когда узнала, что женился, – от злости чуть не повесилась… Всё по-дурацки, всё! И романы какие-то нелепые, и замужество это… Профуфыкала я свою жизнь, милый!
И она сладко, взахлеб заплакала. Илья прижал ее к себе и рассмеялся:
– А ты все такая же плакса, Сашка.
– Угу…
– Ну, не реви… Все-таки встретились. Хорошо хоть в тридцать, а не в семьдесят.
– Мне еще только будет, нечего прибавлять.
– Тем более. Хватит реветь. Погода вон какая…
– Мне так с тобой легко, Илюша, просто… Я с тобой ничего не боюсь, мне ничего не стыдно, абсолютно ничего! Даже жутко… Мне с тобой притворяться не надо, я такая, какая есть.
– Что ж с Олегом – пять лет притворялась?
– Да ну… – Она вздохнула прерывисто и шморгнула носом. – Пусть я плохая, злая, но неужели любить меня не за что? Я-то ведь знаю, что я многих получше, а мне все время внушали, что я просто взбалмошная баба, истеричка, что мне надо какой-то другой стать, как будто я больная… Да я к нему в кровать лишний раз лечь боялась, честное слово! Боялась развратной показаться, это мужу-то! Все за свободу свою держался. Освободила я его, пускай радуется!