Лопухи и лебеда - стр. 17
Саша умирала со смеху.
– …И оказалось, есть у тебя душа или нет – не важно. Важно знать сумму приемов. Как во французской борьбе.
– И со мной, значит, сумма приемов?
Илья ухмыльнулся хитро, а Саша швырнула в него подушку.
День застыл и не кончался, тягучий, уютный.
Временами комнату заливал сумрак, казалось, что вечереет. Потом налетал на озеро ветер, стекло дребезжало в окне, и скоро опять светлело. Ночь все не наступала.
Ни на минуту не смолкал дождь, вода звенела о край бочки.
Саша пила молоко в кровати, обложившись подушками и завернувшись в одеяло. Когда Илья молчал, она скучала.
– Чего не ешь? – спрашивала она нетерпеливо.
Илья в трусах и свитере скрючился у окна с приемником в руках. Менялись голоса, мелодии, захлебывалась чья-то морзянка.
– Опять страдания?
Он усмехнулся.
– Врач, а натощак куришь, – сварливо сказала Саша.
– Я на себя злюсь, – отозвался он. – На то, что раньше не ушел. Чего ждал? Все ясно было… другой раз дня за три слова не скажем. Молчим. Молчим – и все. А увижу, что она помириться хочет – нарочно какую-нибудь грубость ляпну. Чтобы всякое желание отбить.
Саша слушала отчужденно.
– А зачем терпела?
– Любила, наверное.
– За что?
Он пожал плечами:
– А полегче можно вопрос?
Прикончив молоко, Саша отставила банку и потянулась за сигаретами.
– Не надо, я сама, – раздраженно сказала она, когда Илья хотел подать ей пачку.
Прикурив, устроилась поудобнее, подоткнула одеяло.
– Я одного не пойму, – зачем тут я затесалась? Пришла, змея, семью поломала…
– Не было семьи. Ломать нечего… Пыжились вначале – не вышло. Ну и ладно, все довольны. У нее своя жизнь, у меня – своя…
Вкрадчивый французский голос плыл по избе, по темным бревнам к почерневшей матице, к березовым веникам, развешанным вдоль печи на просушку.
– А я всегда люблю за что-нибудь, – сказала Саша. – И знаю, за что. Или придумаю… А терпеть вот так – не стала бы. Собрала манатки – только бы ты меня и видел.
– Это сказать легко.
– А я однажды так и сделала. И не жалею. Ну, тряпки подешевле… Зато сама каждую копейку заработала.
– А родители?
– Родители за свои деньги захотели в мою жизнь вмешиваться. Мне это ни к чему.
– Нельзя так, Сашка. – Илья покачал головой. – Чем ты хвастаешься? Все ниточки пообрываешь… Что ты всех своей меркой меряешь?
Саша смотрела на него враждебно.
– Что ты понимаешь? – презрительно сказала она. – Ты думаешь, я не могла замуж выйти опять? Охотников хватит. Могу поделиться, кому надо… Вон один, два года за мной ходит… физик. Ему сорок, а он мне стихи пишет дурацкие. Скажу – не могу сегодня, он и не рыпается, до утра не звонит. Пришел бы проверил – может, я с другим? Приревновал бы. Скандал устроил! Где там… Как телевизор. Включишь – работает, повернул ручку – он и замолк… Я себя уважать хочу хоть за что-нибудь. Я лучше от первого встречного ребенка рожу, а лишь бы мужа мне не надо!