Лондон, мать! Сага о современных женщинах - стр. 10
– Мы приехали в эту страну ни с чем, даже языка не знали! – покрикивал отец семейства Куонг Ханг. – Смогли открыть ресторан, работали там с утра и до поздней ночи, чтобы тебя с братом на ноги поставить, у всех наших друзей из Гонконга дети уже врачи, инженеры, на худой конец бухгалтеры. А ты? В память о брате могла бы поднатужиться! Он бы мог стать известным пианистом, выступать сейчас в Королевском Альберт-холле…
На несколько секунд мистер Ханг замолкал, замечтавшись о будущем сына, несостоявшемся, а потому – бесспорно блестящем. Очнувшись, он устало добавлял:
– Хоть на курсы какие-нибудь пошла бы, бухгалтером стала. А то на кассе сидишь, семью позоришь.
Фей Фей поначалу хотелось ответить не менее резко: что родительскую вонючую забегаловку она в кошмарных снах видит, насиделась там у прилавка в детстве, и что врачом-терапевтом в Англии каждый бомж может стать, парацетамол старухам выписывать, а на хирурга готовиться ни у кого из ее друзей не хватило ни денег, ни терпения. Иногда ей хотелось еще прокричать сквозь слезы, прямо в лицо отцу: разве семья опозорилась не тогда, когда братец пьяным за руль сел и угробил себя – так, что тело опознали только после медэкспертизы? Однако в последний момент она вдыхала, выдыхала и уходила к себе. К чему со стариками спорить? А злости на их несправедливые упреки (а может, отчасти справедливые? – грызло у нее в сознании) не накипало достаточно, чтобы вылить ее в словах. «Отсутствие амбиций – неизбежный спутник мягкотелости», – мысленно подытоживала Фей Фей уже у себя в спальне, надевая наушники и погружаясь в музыку азиатских бой-бэндов – единственный источник китайского, который ее не раздражал.
Фей Фей спустилась на нижний этаж, прошла на кухню, насыпала в пиалу овсяных хлопьев, залила молоком и начала неохотно есть. Завтракать рано утром, как и все совы, она не любила, но сделала над собой усилие: неизвестно, сколько продлится это собеседование, может быть, ее вообще попросят остаться на целый день. Невольно вспомнился брат, для не китайцев – Эндрю, для своих – Чун Хоу. Он любил вставать рано, шумно собирался в свой музыкальный колледж, хлопал дверями, отчего у него с Фей Фей происходили постоянные стычки. Однажды уставшая просыпаться ни свет ни заря Фей Фей не вытерпела и подлила в корни дерева бонсай, принадлежавшего Эндрю, перекись водорода. Она рассчитывала, что раствор обожжет корневую систему и карликовое дерево зачахнет, а оно, наоборот, вдруг пустило новые листья после долгого отсутствия каких-либо признаков роста. Эндрю долго ходил радостный, всем рассказывал, как его любят растения, и Фей Фей тогда начала думать, как отомстить ему наверняка. А потом он погиб…