Ломать – не строить, душа не болит - стр. 21

– Идем, мышка, только не нервничай, ладно?

– Я постараюсь… – пообещала девушка, чувствуя, как ком подступает к горлу.

Принцесса шла по городу и дрожала от ненавидящих взглядов. Выжившие представители лесного народа смотрели на нее как на врага и предательницу. Какой-то мальчик лет пяти поднял ком грязи и больно попал девушке в лицо. Император остановился. Эсмина заметила, как сжались его кулаки и глаза заблестели от приступа гнева.

– Подошел! – приказал он мальчонке.

– Пожалуйста, Дориан, не надо… – взмолилась принцесса, стерла с лица родную землю, которая черным пятном размазалась по щеке.

Ребенок встал напротив мужчины и с вызовом уставился глаза в глаза.

– Чего тебе, шакал? – с вызовом спросил малец.

Император замахнулся для удара.

– Я твоя, слышишь! – вскрикнула принцесса. – Твоя, только оставь его!

Мужчина тяжело вздохнул. Не так он хотел услышать эти слова. Он схватил ребенка за ухо и грозно сказал:

– Принцесса просит дать рабу выбор. Что ж, слушай: или ты сейчас же вылизываешь ее туфли, или тебе, дрянной мальчишка, отрежут руку, которую ты поднял на мое!

– Пожалуйста, Дориан, господин, идемте! – рыдала Эсмина. Ей было безумно страшно за чужого ребенка. Она не желала, чтобы малыш исполнял приказ, но и тем более не хотела, лишить его руки. Сомнений не было: император и правда убьет ребенка.

– Не перечь! – приказал Эсмине ее хозяин, – ты решил? – поторопил он мальчика.

Принцесса видела в толпе его мать, смотрела в ее глаза, полные ужаса и слез. Девушке хотелось от стыда провалиться под землю.

Малыш посмотрел на родившую его женщину, наклонился и лизнул маленькую туфельку рабыни, затем еще раз и еще…

– Господин, умоляю! – взмолилась Эсмина.

– Довольно,– сказал император,– в следующий раз выбора не будет, так что держите своих детей ближе! – последнее он произнес громко, чтобы услышали все. Проклятия с новой силой посыпались на голову принцессы.

«Варвар» – подумала она, снова до дрожи боясь своего хозяина.

– Щенок необлизанный, маленький гаденыш… – император вполголоса ругался, видя как ушиб над губой его женщины наливается в большой синяк. Ему не хотелось, чтобы мышке было больно. У мужчины возникло дикое, лютое желание защитить ее от всего мира.

«Моя!» – думал он, для верности держа принцессу за руку.

***

Дорога до склепа показалась Эсмине бесконечной. Слезы заполняли глаза так, что она едва различала, куда ступает. Разбитая губа противно саднила, а на ногах до сих пор девушка чувствовала дыхание малыша.

Наконец-то они вошли в массивные двери королевской усыпальницы. В открытом саркофаге лежал лесной король. Его привезли, как был, в доспехе, застывшим с мечом в руке. Даже стрелу из виска не вынули… такую длинную, с черным оперением, обмотанную алой нитью…