Лолотта и другие парижские истории - стр. 15
– Джайны не оставляют продукты на ночь, – объяснила дочь. – там могут завестись насекомые, а дальше – ты знаешь…
Романов долго не мог уснуть в эту ночь, вертелся с боку на бок, как мясо на гриле. Замёрз, да и не допил свою норму, к которой привык за многие годы. Встал, чтобы найти в чемодане шерстяной кардиган, зажёг светильник – и вдруг налетел взглядом на картинку, висевшую за дверью.
Её специально повесили так, чтобы не бросалась в глаза – но зря что ли у Романова имелся охотничий билет? Он всё кругом подмечал, вот и гадость эту увидел. Фашистский крест – свастика, над ним – три точки, а под низом – ладонь с непропорционально длинным мизинцем.
Директора ожгло изнутри – он распахнул дверь и гаркнул на всю квартирку:
– Александра!
– Папа, я же тебе говорила, мы ночами не ходим, – раздался из другой комнаты хриплый голосок дочери. – Что там опять случилось?
– Да то случилось, что деды твои не зря своими жизнями на поле боя рисковали, чтобы ты ихним врагам поклонялась!
– А, – протянула дочь. – Ты увидел свастику. Говорила Николя, чтобы на время спрятал – так и думала, что не поймёшь. Свастика, дорогой папочка, у многих народов означает приветствие и пожелание удачи.
– Мне многих народов не надо, – гремел директор. – одного хватит! Ты что ли тоже, как Валерка?
– Папа, если ты не успокоишься, соседи вызовут полицию, – взмолилась Александра. – У нас с ними и так подтянутые отношения.
Раньше директор не замечал, что дочка путает русские слова – и это его по-настоящему расстроило. Не меньше, чем свастика на стене.
– Я это сниму, – сказал Романов уже не так громко. – Я не могу спать, когда на стене висит оскорбление для всей моей страны.
– Хорошо, – согласилась дочь. – Спокойной ночи, папочка.
Романов ещё раз рассмотрел картинку со свастикой – это была, кстати, не картинка, а вышивка меленькими стежками – и заметил, что крест отличается от фашистского: тот был повёрнут слегка под другим углом.
Но всё равно – мерзость. Он не потерпит.
Снял вышивку со стены и бросил в угол.
За окном торчал месяц – размытый, в дымке. Как будто его пытались стереть ластиком с неба, но бросили это занятие, уснув на полдороге.
А вот к директору сон никак не шёл. Он сел на своем диване и сгрёб подушку в объятья, не подозревая, как похож в эту минуту на героя картины «Иван Грозный и сын его Иван».
Мысли крутились вокруг дочек и зятьёв. Конечно, Валерка лучше Коли – но, может, это только отсюда так кажется. Дома-то Валерка его тоже постоянно расстраивал – свастики по стенкам не вешал, зато президента ругал чуть не матерными словами, и родную страну хаял, и даже над Днём победы потешался: