Лоцман. Сокровище государя - стр. 5
– Это с чего ты взял, что мы будем ее жечь? – презрительно хмыкнул Никита Петрович. – Была нужда, однако.
– Мы свои, Антип, – наконец, вставил слово проводник Тимофей. – Меня-то ты не признал, что ли?
– Тебя-то признал, – прижав треух к груди, староста опасливо прищурился. – А вот с тобой кто…
– Мы – князя-воеводы Петра Ивановича Потемкина войско! – Бутурлин горделиво выпятил грудь. – Сам князь здесь. А я – его сотник. Так что, борода многогрешная, давай-ка тут не блажи, а веди князюшку на ночлег, в избу. Также сотников да десятников по избам размести. Остальным покажешь, где табором встати можно. Понял, борода?
– Понял! Как не понять, господине?
Обрадованно перекрестившись, староста Антип бросился обратно к избе, закричал, замахал руками:
– Овдотья, девки… эй… Стол накрывайте, ужо! Гуся, гуся режьте…
Сам князь с рейтарским полковником и начальным стрелецким воеводою расположились на ночлег в избе старосты, тут же, во дворе разбили шатры и слуги, запалили костер, чего-то варили, жарили, бросая кости собакам, опасливо забившимся в свои будки. Рейтары разбили шатры на лесной опушке, средь пахучих трав, чуть поодаль разложили костры стрельцы, а уже за ними – служилые: дворяне да дети боярские со своими людьми.
Вкусно запахло похлебкой: варили из вяленого мяса, заправляя для густоты мукой. Бутурлин, как и положено сотнику, устроился в дальней избе, большой и полной народу. Пока ужинали, все время сновали туда-сюда какие-то бабы, девки в глухих темных платках. Приносили еду и питье, уносили посуду, о чем-то вполголоса переговаривались, искоса поглядывая на постояльцев – Никиту Петровича и двух рейтарских капитанов. Один из господ офицеров оказался немцем из Бремена, второй – француз, но немецкую речь знал сносно. Так и общались, да, поужинав, сели перекинуться в карты. Наскоро, ибо подниматься завтра нужно было рано, с зарею.
Поначалу игра особо не ладилась – немец все никак не мог привыкнуть к мастям. Они ведь в каждой стране – наособицу. Во Франции, как и на Руси-матушке – черви, бубны, трефы, а вот в немецких землях не так – там то желуди, то фрукты какие-то, поди пойми.
В рейтарском обозе имелся бочонок пива, его и выпили, вернее сказать – допили, как раз и игра стала ладиться. У хозяина избы, местного крестьянина Фрола, мужика, по всему, не бедного, нашлась медовуха – стали пить и ее, оказалось – забористо! Захмелев, Никита Петрович не на шутку раздухарился, кидая карты на стол с неописуемым азартом… и, только проиграв запасное седло, притих да принялся широко зевать, закрывая рот рукою и поминутно крестясь на висевшую в углу икону, засиженную мухами до такой степени, что невозможно было разобрать, кто же на ней изображен.