Литературоведческий журнал №35 / 2014 - стр. 22
В «Бэле» эпизод восхождения на Гуд-гору является своеобразной ретардацией, замедляющей действие, создающей напряженную паузу между двумя частями рассказа Максима Максимыча – «идиллической» и трагической. Снова, как в первой части «Мцыри», как в лермонтовской лирике, мир горной природы одушевлен присутствием высшего начала. Тишина неба и земли ассоциируется с молитвенной сосредоточенностью человеческой души. Горы торжественно царят над миром, и человек, оказавшийся между ними, наполняется гордостью, «детским» чувством превосходства. Как и в «Когда волнуется желтеющая нива…», душа рассказчика способна сродниться с природой, очиститься от всего искусственного и наносного, ощутить свою первозданную божественную сущность: «приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять».
Однако тишина и спокойствие природы обманчивы. Начинающих восхождение путников сопровождает тихое утро, ясная погода, «чудные узоры» «хороводов звезд», «весело», «ярко» горящие на восходе «румяным блеском» снегá. С этой безмятежной картиной контрастирует описание «мрачных, таинственных пропастей», куда сползают «пугающиеся приближения дня» туманы, и óблака, «отдыхающего на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу». Однако только бывалый Максим Максимыч обращает внимание на «кровавую полосу» над восходящим солнцем, предвещающую метель. Через два часа она начинается, напоминая рассказчику родину. Но горная метель «печальнее, заунывнее», ей нет простора развернуться.
Изображение природы в этом эпизоде отражает контрастность двух частей «Бэлы», на которые именно он разделяет повесть. «Счастливо» завершившейся истории любви русского офицера и черкешенки соответствует пропетый в ретардации гимн мощной, неотразимой красоте Кавказа. Но «серое облако», висящее на Гуд-горе, «грозило близкой бурею» – как сообщение об убийстве отца Бэлы в конце первой половины рассказа омрачает «идиллический» вывод Максима Максимыча: «Да, они были счастливы!» И неожиданно поднявшаяся на Крестовой горе буря пророчит трагический финал повести.
Картины природы в «Бэле» отражают важнейшую идею повести – непримиримое противоречие севера и юга, европейца и горцев. Южная природа враждебна чужакам, непредсказуема, ненадежна, как и люди: «Уж эта мне Азия! Что люди, что речки – никак нельзя положиться!» Однако события повести демонстрируют противоположное: эгоистическая воля европейца разрушает судьбы «естественных людей».