Литературоведческий журнал №35 / 2014 - стр. 18

Подобную диалектичность взаимоотношений человека и природы можно увидеть и в поэме «Мцыри». В начале своего побега герой переживает страстное родство с природой, причем в разных ее проявлениях. Он, «как брат», обнимается с бурей, растворяется в цветущем вокруг него «божьем саде». Сбывается мечта героя «Выхожу один я на дорогу…»: природа принимает его, «вбирает» в себя. Она открывает ему свою душу, которая оказывается полна тех же стремлений, что и его собственная: он «разгадал думы» скал, разделенных потоком, их мечту о соединении; ему «внятен» «вечный спор» потока «с упрямой грудою камней» – как «таинственная сага» ручейка в «Когда волнуется желтеющая нива…». Шепчущиеся по кустам голоса природы приоткрывают Мцыри «тайны неба и земли». Природа помогает герою: буря создает благоприятную обстановку для побега, «грозящая бедна» останавливает его у себя на краю, оберегая от падения.

Природа возбуждает в нем естественные страсти – голод и любовь (встреча со спускающейся к ручью за водой юной грузинкой). Но – тут герой разрушает блаженную гармонию. Горящий в сакле огонек зовет усталого путника войти и утолить голод, обрести счастье в любви. Но он отказывается:

Природные стихии, по известному утверждению «правящие миром», свидетельствующие о неустранимом первенстве в человеке животно-естественного начала, преодолеваются Мцыри, подавленные силой его мечты – стремления на родину. Мцыри нужна не связь с людьми вообще, не участие себе подобных – оно, кстати, окружало его и в монастыре. Ему нужна именно родина, родные по крови люди, семья, в которой он увидел свет и провел младенчество. В его генетической памяти живут воспоминания о родном ауле, всех членах рода, «рассказы долгие о том, как жили люди прежних дней», т.е. родовые предания, история. Ради этого он преодолевает призывы плоти, природного естества. Социально-исторические ценности оказываются для него выше и важнее естественно-природных. И природа не прощает этой измены.

С этого момента взаимоотношения с природой меняются: она становится враждебной ему. Она коварно скрывает от него горы – его путеводную звезду («в глубине лесной из виду горы потерял»), и он сбивается с выбранного маршрута. Не «волшебные голоса» лесной живности теперь приветливо «шептались по кустам», а грозно, насмешливо «миллионы черных глаз» следят за Мцыри в «ночи темноте». «Терновник, спутанный плющом», заграждает ему дорогу. Лес застилает глубину неба, где прежде можно было «следить» «ангела полет». Герой теперь не тонет «глазами и душой» в небесном своде, а в отчаянии грызет «сырую грудь земли».