Литературные фантазии, эссе - стр. 18
Именно они (в моём видении) очертили и замкнули Век – День русской поэзии.
Можно и другие века обозначить подобным образом, но скажу только про самый близкий, самый родной нам 19 век. Там также, несмотря на обилие великолепных имён, два поэта осветили и обозначили его, каждый по-своему.
Пушкин взошёл как солнце, и доныне сияет дневным, мощным светом.
Тютчев, с его ночным сознанием, показывает – обнажает иную, погружённую во тьму сторону души…
Крылов, Батюшков, Баратынский, Языков, Грибоедов, Лермонтов, Некрасов, Кольцов, Фет, Случевский, Анненский… Боже мой, какая мощь, красота, гармония! Но два поэта – Пушкин и Тютчев (для меня, повторяю, лично для меня), как солнце и луна, – обозначили и тот Век, и тот День русской поэзии.
Да ведь они и есть самые Простодушные в русской лирике! – Пушкин, Есенин, Тютчев, Рубцов…
«Отдам всю душу октябрю и маю, но только лиры милой не отдам» – это простодушное самозаклинание Есенина говорит о многом. Лира древнее всего, в ней правда – пра-ведание, пра-знание. То есть такое глубокое знание, а вернее – память об этом изначальном, жизнеполагающем, вечном знании, что легче душу отдать временному. Но не лиру. Душа поймёт и простит. Лира – нет. Такой вот предрассудок поэта. «Предрассудок, он обломок древней правды…» – к этим словам Баратынского прислушивались, прислушивались…
Да, и Лермонтов, и Гумилёв, – и они, и многие другие, драгоценные для нас имена!.. Но, видимо, Глубина Памяти, о которой шла речь, таинственным образом проявилась более, чем в других, в Пушкине, Есенине. Их и любят – «без памяти». Ибо той, «реликтовой» Памяти поэта, вьяве попросту не обнаружить. Можно только ощущать её, и – любить. Так, подспудно, мы ощущаем невидимые нам, молчаливые поколения предков…
Вот и современную поэзию сужу я по тем же меркам. И «подкову» порой обнаруживаю, и простодушие. – Мои личные оценки далеко не всегда совпадают с оценками общепринятыми, а потому у меня и выстроился свой «пантеон» современников. Вопрос его огласки – щекотливый. Шкодливый даже. Только начни называть – хлопот не оберёшься. Да и не это входило в задачу настоящих заметок, а попытка очертить круг ценностей. И моих, и в протяжённости поэтического времени – ценностей.
А уж в кругу этом имена могут быть разные.
Скажу только, что дела русской поэзии совсем не так плохи и унылы, как плачи о ней. Она не предала себя по большому счёту, это главное. Не предала в ритме, в тяге к высоте и свету, в тугоплавкости нисхождения к земле. Есть подлинные поэты! Они для меня из тех тайновидцев и чудаков, которые своё «поручение» поэтическое воспринимают, как и встарь. А поручение звучало и звучит так: