Литературное досье Николая Островского - стр. 15
Панкратов сходил с трибуны, а в партере поднимались множества и стихийно нарастал торжественный напев пролетарского гимна".
Читаешь эти строки и невольно ловишь себя на мысли о том, что то же самое происходило последние годы в нашей партии, то самое, о чём словами Панкратова предупреждал Островский.
Любопытным примером того, как Островский переносит отдельные факты из жизни на страницы романа, является рассказ об Анне Борхарт. В третьей главе второй части романа мы читаем волнующую историю о том, как Павка Корчагин спасает Анну от бандитов. Из неопубликованной части шестой главы неожиданно узнаём о том, что Анна была женой Дубавы, но уже бросила его. Здесь же узнаём и о причине их разрыва.
Павел Корчагин приезжает в Москву на Шестой съезд Российского Коммунистического Союза Молодёжи. (Вот, кстати, одно из явных расхождений с биографией писателя – Островский никогда не был делегатом съезда комсомола в Москве). В гостинице Павка неожиданно встречается с Ритой Устинович. Их разговор об Анне Борхарт и Дубаве не попал в книгу, хотя представляет несомненный интерес для читателя.
«Они сели в углу, Рита посмотрела на часы.
– До начала сорок минут, расскажи мне о Дмитрии и Анне, – сказала Рита, немного смущаясь оттого, что Корчагин смотрел на неё не отрываясь.
– Я с ним виделся недавно, пользуясь своим приездом на Всеукраинскую конференцию. С Анной виделся несколько раз, а с Митяем один, и то лучше бы не встречались.
– Почему?
Корчагин молчал, чуть вздрогнула бровь над правым его глазом. Она знала причины этого движения. Это было всегда признаком волнения.
– Расскажи же мне, я ведь ничего не знаю.
– Рита, я не хотел бы сейчас об этом рассказывать, но ты настаиваешь? Подчиняюсь.
При мне произошёл их окончательный разрыв и, по-моему, Анна не могла поступить иначе. У них нагромоздилось столько разногласий, что разрыв явился единственным выходом. Началом разрыва стали их партийные разногласия. Дубава всё время в оппозиции. В Харькове я узнал об его выступлениях в Киеве, куда он ездил с Шумским.
– Что, разве Михайло троцкист?
– Да, был, но сейчас отошёл. Мы с Жарким с ним долго говорили, он теперь с нами, чего никак нельзя сказать о Митяе. Тот чем дальше в лес, тем больше дров. Но вернёмся к Анне. Она мне передала всё.
Дмитрий погряз в антипартийной борьбе с головой. Анна выслушала немало оскорблений вроде: «Ты серая партийная лошадка, везёшь, куда хозяин прикажет» или ещё похуже. Несколько таких столкновений сделало их чужими. Когда Анна заговорила о разрыве, Дмитрий, видимо, не желая её терять, уверил, что между ними не будет больше недомолвок, и просил не оставлять его, помочь ему пережить кризис. Анна пошла на это, и одно время ей казалось, что всё уладится. Она от него не слыхала больше злобных выпадов. Он отмалчивался в ответ на её пропаганду, и Анна поверила, что он всерьёз пересматривает свои прошлые установки. От Жаркого она узнала, что Дмитрий в комвузе перестал мутить, и в личных отношениях у них наступило перемирие.