Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны - стр. 37
. В этом доме в 1914 г. Кун написал книгу «Легенды и мифы Древней Греции», изданную первоначально под названием «Что рассказывали греки и римляне о своих богах и героях» («Легендами и мифами» книга стала только в 1940 г.).
29. Афанасьевский Бол. пер., 8 (с.), – дом Лаптевой. Ж. – в 1835−1837 гг., за три года до смерти от туберкулеза (он умрет во сне, как святой) – поэт, прозаик, драматург, философ, социолог и критик Николай Владимирович Станкевич. Оба – Николай Станкевич и его младший брат Александр с детства решили стать писателями и стали ими.
Здесь, в этом доме, собирался знаменитый философский «кружок Станкевича». О чем рассуждали «любомудры»? «О Боге, о правде, о поэзии», но все сводилось к «свободе личности» человека и к «самосовершенствованию», корнем которого является «любовь».
Обложка первого издания «Ключи счастья»
Женщину Николай Станкевич называл «святым существом», но брака, пишут, «так и не познал». Он не был ученым «сухарем», три больших романа его жизни вместили в себя все: и первые объятия в карете, когда лошади, испугавшись грозы, понесли («о как прекрасно это было!»), и несостоявшуюся дуэль его друга Михаила Бакунина, заступившегося за любовь Станкевича к его сестре Любе, и неожиданную смерть его возлюбленной в 1838-м, от которой остались письма и засохшие цветы, и «любопытство природы», приведшее однажды философа в публичный дом, и, наконец, новый роман, но уже с младшей сестрой Михаила и Любы Бакуниных – замужней Варварой Дьяковой, на руках которой наш романтик, искавший всю жизнь «идеал», и скончался…
«Белинский на собрании кружка Станкевича» (1948) Б.И. Лебедев
Он был харизматичен, умел увлечь, вдохновить, возглавить. Мало кто знает, что именно Станкевич прозвал Белинского «неистовым Виссарионом». Его друг, Т. Н. Грановский, так отозвался о Станкевиче после его смерти: «Он был нашим благодетелем, нашим учителем, братом нам всем, каждый из нас ему чем-нибудь обязан. Он был мне больше, чем брат. Десять братьев не заменят одного Станкевича… Это половина меня, лучшая, самая благородная моя часть, сошедшая в могилу…»
Вообще, когда мы говорим или вспоминаем Станкевича, мы невольно вспоминаем и его ближайшего друга, профессора всеобщей истории, главу московских западников, общественного деятеля Тимофея Николаевича Грановского. Не знаю, останавливался ли он в этом доме, но по силе проповедничества, убеждения окружающих он ни в чем не уступал своему другу. Лекции читал в университете, никогда не записывая их, но, как признался Бартеневу, «долго обдумывая их». «На слушателей действовал он не столько содержанием своего чтения, – вспоминал Бартенев, – как самим произношением и своею художественной личностью. Хомяков правду сказал про него, что у него одна судьба с гениальными актерами: действие минутное, но неизгладимое. Изданные Станкевичем его письма к сестрам и друзьям заставляют всякого читателя полюбить этого чудесного человека, легкомысленного, но обаятельного».