Литература для нервных - стр. 15

В стихах Фета из всего перечисленного отразилась только гибель Марии Лазич: к ней он постоянно обращался в поэзии. От всего остального нельзя найти и следов. Одухотворенная природа, мельчайшие оттенки чувств, поиски способов выразить мимолетные ощущения жизни – вот основные мотивы творчества Фета.

Так что вместо слова «объективность» лучше использовать «убедительность»: вызывает ли у нас ощущение сопричастности созданный автором мир, как если бы мы побывали в нем? Возникает ли у нас сочувствие к героям?.. Один из крупнейших литературоведов и писателей XX века, Андрей Донатович Синявский (1925–1997), говорил, что переселяется в книгу, которую читает. При каких условиях и для нас возможно переселение?..

Что касается правдоподобия, то здесь искусство заметно уступает жизни. Именно жизнь бывает неправдоподобна, а вот искусство требует меры, отсева фактов, тщательного обдумывания деталей. Замечательный поэт и переводчик Александр Михайлович Ревич (1921–2012) написал на рубеже 1940–1950‐х годов поэму «Начало» о первых месяцах Великой Отечественной войны. Вот вехи ее сюжета: окончание автобиографическим героем военного училища – начало Великой Отечественной, призыв в армию – первый бой – плен – побег из плена – возвращение к своим. Но дело в том, что в плен Ревич, в отличие от героя поэмы, попадал дважды, и бежал тоже дважды. Как только он попытался вместить в текст поэмы оба биографических эпизода, оказалось, что они затрудняют чтение, замутняют смысл. И от второго автор вынужденно отказался.

Безусловно, фактуру автор черпает, что называется, из жизни, из внеэстетической области. Но не только: другие произведения тоже могут быть источником для него. Тогда возникает интертекстуальность, в двух словах – перекличка текстов, их диалог. Если два или более произведения начинают совпадать по образам и мотивам, это само по себе вовсе не означает, будто их художественное качество снижается. В интертекстуальном ключе работали и Александр Александрович Блок, и Осип Эмильевич Мандельштам – великие русские поэты, подчеркивавшие свою связь с мировой литературой.

А если перед нами – поэзия символизма или абсурдистская проза, допустим, Виктора Александровича Сосноры? Не сразу понятные стилистические эксперименты, как в «Между собакой и волком» Саши Соколова? Разве все это имеет отношение к действительности? Ответ – да, но в этом случае это действительность языка.

Миф непротиворечиво объясняет, почему все в мире происходит так или иначе и как взаимосвязаны явления. Исследователей мифа в XX веке множество, их определения близки. Так, Фрейденберг привела ряд общих законов первобытного мышления, породившего миф: оно конкретно, целостно и образно. Первобытному человеку все вокруг виделось живым и одушевленным, он не выделял себя из природы (поэтому совершенно естественно, что деревья разговаривают, люди превращаются в воду или камни или в каких-то обстоятельствах вступают в брак с животными). Для него не было границ и различий между тем, что мы считаем естественным или неестественным, истинным или вымышленным. Поэтому молния и гром, конечно, никакие не атмосферные явления, а гнев верховного божества – Зевса, Перуна, шумерского Адада, древнеегипетского Махеса и др. Фрейденберг описала и суть явления: «Мифология – выражение единственно возможного познания, которое еще не ставит никаких вопросов о достоверности того, что познает, и потому и не добивается ее».