Листы одного древа (сборник) - стр. 10
Сон обернулся, посмотрен на Ивана и пропал. Что тут добавить.
Нельзя без любви жить.
Наша победа
Баба Вера умерла, когда я еще в школу не пошла. В мае. После праздников. В тот день я что-то почувствовала и не отходила от нее, а баба Вера все пыталась меня из дома наладить – то в магазин, то погулять, то к соседке. Только позже я поняла, что она хотела тихо уйти, чтоб никому не в тягость, чтобы помнили ее живой.
Она у нас в семье всегда была старшей, даже отец умолкал, когда говорила бабушка. Впрочем, она не часто заставляла себя слушать. Предпочитала все делать молча. Это у нее с войны. Она сама мне так говорила. Война воспитала ее такой.
Баба Вера не любила рассказывать о войне, но мне иногда удавалось упросить ее. В 41-м их с мамой, моей прабабушкой, эвакуировали в Новосибирск. Раньше-то они жили в столичных Сокольниках. Фашист подошел к Москве, и завод, где работали ее родители, вывезли на восток. Отец бабушки Веры, мой прадед, погиб в первые месяцы войны. После переезда бабушка и ее мама поселились в маленькой комнатке деревянного дома принявшей их незнакомой семьи. Баба Вера всегда так тепло отзывалась о тех людях, обогревших их в тяжелое военное время.
Тогда почти все мужчины ушли на фронт, и бабушка с подростками стала работать на заводе. Она быстро научилась управляться со станком. С тех пор у нее осталось то, военное, отношение к любой работе. Баба Вера часто говорила:
– Это надо.
Пока не сделает, не успокоится. Она так всю жизнь и прожила. Мои родители все время работали, а дом и мое воспитание были на ней. Баба Вера все могла и все умела. Когда я ее спрашивала, откуда она знает что-то, она с улыбкой повторяла:
– Снаряды научилась делать, а это…
Мы жили небогато, но всегда был порядок. Особенно в одежде. Баба Вера была просто фанатом чистоты. Меня не наказывала за детские шалости, просто бралась стирать, штопать, подшивать, и все приговаривала:
– В войну такого не было, а нынче стыдно, девонька моя.
Теперь, когда прошло много лет с тех пор, ее голос в памяти не дает мне делать что – то плохо или не до конца. Мне все кажется, что вот сейчас выйдет из соседней комнаты баба Вера и, молча, возьмется за меня переделывать. Она никогда не ругалась и не наказывала меня. Даже если я была неправа, бабушка всю вину брала на себя. Прикрывала. Когда же мне становилось стыдно, и я признавалась ей и просила прощения, баба Вера тихо говорила:
– Я всегда за тебя, я же не предатель.
Она все сравнивала с тем военным временем, и наши теперешние неурядицы казались ей пустяками. Наверное, поэтому, когда я вспоминаю бабу Веру, мне кажется, что она жила легко. Она просто никогда не жаловалась и во всем находила радость. Теперь я понимаю, что это есть великая жизненная мудрость. Только теперь.