Лисьи броды - стр. 96
Когда я делаю глоток, тьма рвется клочьями, и эти клочья обретают окраску и очертания. И сквозь дрожащее марево, как если бы между нами горел костер, я вижу склонившуюся надо мной женщину. Она мне знакома. Я узнаю ее глаза с азиатчинкой и черные волосы – это ее я видел, когда въезжал в город; на ней тогда было мокрое платье и она несла сетку, полную летучих мышей.
Но самое главное – мне знакомо то, что болтается у нее на шее вместо кулона. Часы на цепочке. Такие же, как мои. И я хватаюсь за них, и резко дергаю, и женщина вскрикивает. Цепочка лопается, и часы раскрываются в моей одеревеневшей ладони.
На внутренней стороне крышки – мой собственный овальный портрет. Это часы моей Лены.
Чужая женщина смотрит на меня бесстыдно, с насмешкой.
– Я жизнь спасла тебе, капитан. Это твой способ сказать спасибо? Отнять у женщины украшение?
– Где… украла?.. – каждое слово дается так тяжело, как будто на груди у меня лежит гранитная глыба.
На секунду лицо ее застывает – только слегка раздуваются ноздри. Она смотрит на меня очень пристально, сверху вниз. Потом вдруг смеется, звонко и беззаботно, разворачивается – и просто уходит.
Я вскакиваю с койки, делаю шаг за ней следом – но это отнимает все силы. Тьма наваливается на меня снова, опрокидывает на спину и оглушает, как камнепад в штольне.
Часть 3
Там растет дерево, у него листья с черными прожилками, цветы его освещают все вокруг. Его название – дурманное гу.
Если носить такой цветок у пояса, то не заблудишься…
И там водится животное, похожее на лису, но с девятью хвостами; звук ее голоса напоминает плач ребенка.
Она может сожрать человека. Тому же, кто съест ее, не опасен яд змеи.
(Шань хай цзин, или «Каталог гор и морей»)
Глава 1
Дальний Восток. Урановый рудник «Гранитный».
Начало сентября 1945 г.
С раннего утра Аристов так мучился животом, что об отъезде из «Гранитного» не могло быть и речи. Полковник разместился в спальне безвременно почившего начальника лагеря, и Силовьев притащил ему из лазарета какой-то отвратительный порошок «от живота», но порошок не помог. Полковник потребовал, чтобы Силовьев спустился к Рву Смерти, вырвал с корнем росшие там ромашку и подорожник и заварил их, но и отвар не возымел никакого действия – может быть, Силовьев побрезговал, поленился и собрал растения не на могиле, или просто в сложившейся ситуации никакие средства не помогли бы.
Нет, конечно, Аристов не рассчитывал, что лекарства или отвары быстро устранят последствия контакта с Паромщиком, тем более все еще и усугубилось ударом кия в живот, но он надеялся хотя бы на краткосрочное облегчение боли, на небольшую передышку между позывами рвоты. Однако не было ни облегчения, ни передышек, и раз за разом Силовьев, сострадательно охнув, менял стоявший на полу у кровати таз и переставлял иглу в граммофоне, гоняя одну и ту же пластинку.