Лисьи броды - стр. 57

– Не понял вас, товарищ полковник, – Модинский с усилием отвел взгляд. – Какой шрам?

– У Кронина на груди – шрам в форме китайского иероглифа «ван». Три продольные полосы, одна поперечная. У вашего безголового шрама на груди нет.

– Безобразие! – взревел Модинский. – Майор Гранкин! Опять перепутаны бирки на трупах! Найти виновных! Под трибунал у меня пойдут!

– Т-так т-точно! – выпучил глаза Гранкин. – А с эксг…г-гумацией что прикажете делать?

– Зарывать! – скомандовал Модинский. – До выяснения, с чьей биркой перепутали триста третью.

– Отчего же зарывать? – мягко поинтересовался Аристов.

– А что же мне, мертвяков до выяснения на солнышке тут держать? А если пару недель займет выяснение, что прикажете делать?

– Что прикажу? – все с той же вкрадчивой интонацией произнес Аристов – и тут же резко повысил голос: – Прикажу вам лично, ручками перерыть эту вонючую яму и предоставить мне тело со шрамом в форме иероглифа «ван»! Как вариант – можете просто сказать мне правду. Где Максим Кронин?

Модинский почувствовал, как становится горячим лицо, как кровь приливает к щекам и глазам, шумит и бьется в горле, в ушах, вскипает рубиновой пеной гнева. Унизить его, начальника лагеря «Гранитный», перед Гранкиным, перед конвоирами, перед зэка?! Да что он о себе возомнил, этот хлыщ? Ничтожество с гонором. Уж он-то, Модинский, знал такую породу. С такими что главное? С такими главное – взять правильный тон. Тогда они быстро поджимают хвосты.

– Послушай сюда, полковник, – стараясь звучать спокойно, сказал Модинский. – Я просьбу твою уважил. Эксгумацию произвел. Но ты мне, Аристов, не начальник. Начальник мой – генерал-лейтенант товарищ Наседкин. Будет от него приказ перерыть всю яму – перерою всю яму. Нет приказа? Значит, ужин в комендатуре, коньяк хороший, грузинский. За Родину выпьешь, за Сталина – и утречком на самолет.

Полковник Аристов улыбнулся – чуть заметно, уголком рта:

– Ошибку делаешь, подполковник.

– Это урановый рудник «Гранитный», товарищ Аристов. Объект особой секретности. Тут ошибок не делают, – Модинский оглядел ров. – Зарываем! Проследи, Гранкин.

Начальник лагеря развернулся и пошел прочь, на ходу выуживая из кармана фляжку.

– Товарищ полковник, – Силовьев склонился к уху начальника. – Полномочий-то у нас правда нет. Мы ж самовольно вот это все, без распоряжения сверху, – он кивнул на развороченную зэковскую могилу.

– А сверху никого больше нет, – Аристов по-отечески положил руку Силовьеву на плечо. – Так что ты не волнуйся.

– Не понял, товарищ полковник.

– Над тобой теперь только я, Силовьев. Я – на самом верху. А скоро поднимусь еще выше.