Лисьи броды - стр. 103
Они назначили братание на сегодня, на одиннадцать утра. Перед тем как идти в чумную фанзу, Настя выкопала свой крестик, чтобы надеть его на церемонию.
Прошка явился с получасовым опозданием, заплаканный, взмокший и, судя по вспухшим на руках багровым следам, сильно поротый: его, наверное, Марфа била ремнем, а он заслонялся. Настя не стала его расспрашивать, просто открыла и протянула пузырек с целебным настоем: мать последние три дня отчего-то ужасно за нее волновалась и велела всюду носить лекарство с собой, а если что-нибудь заболит, сразу выпить и тут же бежать домой.
– Это что? – Прошка недоверчиво понюхал настойку.
– Травяной сбор. Выпьешь – перестанет болеть.
Он послушно опрокинул в себя содержимое и поморщился:
– Горько.
– Потому что там корень женьшеня, на который помочилась лисица.
– Я выпил ссаньё лисы?! – Прошка перекосился и принялся яростно сплевывать слюни на земляной пол.
– Вот дурак. Она помочилась на стебель, а в отвар моя мать положила корень. Боль прошла?
Прошка осторожно потрогал спину, а потом даже слегка потерся задом о стену фанзы. Изумленно взглянул на Настю:
– Почти не больно… Твоя мама, что ли, и вправду ведьма?
– Моя мама – травница. Но знаешь что, Прошечка. Если думаешь, что я дочка ведьмы, давай тогда не будем брататься.
– Что ты сразу, – Прошка неуклюже тронул рукой ее волосы, и Настя решила, так уж и быть, принять это за жест извинения.
– Нож принес?
– А то, – Прошка вытянул из кармана складной охотничий нож.
– Тогда режь.
– Что резать?!
– Как что? Ладонь. Хочешь, я свою сначала порежу, если боишься.
– Ничего я не боюсь. – Прошка надулся и, сосредоточенно сопя, сделал в центре левой ладони косой надрез. Отдал Насте нож – та быстро полоснула себя ближе к запястью.
– Теперь плюнь в мою ранку, – она протянула ему руку. – А я тебе плюну.
Когда они соединили руки и их слюни смешались с их кровью, Настя сочла уместным вознести небольшую молитву:
– О Небесная Лисица Ху-Сянь, обрати свой взор на стадо живых, видишь, я и Прохор теперь брат и сестра, я прошу, оберегай моего брата, как оберегаешь меня.
– Мне, наверное, тоже помолиться? – осознавая важность момента, предложил Прошка.
– Только если знаешь что-то подходящее.
Прошка наморщил лоб.
– Господь, пастырь мой… – начал он нерешительно. – Это Настя, моя сестра. Так что Ты теперь… Покой ее на злачных пажитях и води ее к водам тихим. Подкрепляй ее душу, направляй ее на стези правды. А если она пойдет долиной смертной тени, пусть не убоится зла, потому что Ты с ней. Твой жезл… ой!
В забитое окно фанзы ударился здоровенный булыжник; гнилые доски проломились и осыпались на земляной пол трухлявыми щепками. За окном стояли Андроновы близнецы и еще трое пацанов лет десяти-одиннадцати, тоже из староверской общины: двое обриты наголо из-за вшей, третий, племянник старосты Тихон, на голову выше всех, белобрысый.