Лишь одна Звезда. Том I - стр. 91
– Нет, капитан. По правде, я здесь из-за выпивки. Люблю, знаете, горячее вино…
– Не надейся, – ухмыляется Бэкфилд, – сад оцеплен моими людьми, у преступников никаких шансов. Я больше не допущу нападок на дело прогресса!
– Вы о чем, сир? Убийство картежника из типографии – полагаете, это попытка остановить прогресс?
– Фиглярствуй сколько угодно, однако я безошибочно установил мотив преступления. Именно я, а не хваленая тайная стража!
Марк издает тонкий присвист:
– Мотив? Спасите меня, сир! Дайте ниточку, пролейте лучик света. Зачем убили несчастного Джейка?
Управитель оканчивает речь словами: «…услышим голос из дали, переставшей быть далью», звучит новая «слава Янмэй», и голоса утихают. Машина урчит, на ее латунной груди загораются огоньки.
– Преступники украли пробные страницы из «Голоса Короны», – победоносно шепчет Бэкфилд, – чтобы подорвать доверие к имперским новостям! Они хотели показать: любой может проникнуть в печатный цех, а значит, не нужно верить «Голосу». Но теперь, моими стараниями, проникновение больше невозможно!
– Уверяю, сир, вы ошибаетесь, – воркует в ответ Ворон. – Мотив преступления куда более серьезный.
– Неужели!.. И в чем он, по-вашему?
– Преступники покусились на святое – неприкосновенность чернил! Знаете, если смочить палец в воде и потереть, то чернила сотрутся, а палец посинеет! Вы можете представить такое святотатство?!
Капитан вертит пальцем у виска и готовит колкость, но кто-то сзади шепчет:
– Судари, судари, прошу тишины…
Оба умолкают. Машина, озаренная всеобщим вниманием, урчит и выписывает слова. Управитель зачитывает их:
– …да славится та мудрость, что уважает богов и людей. Да славится та сила, что покорна мудрости. Да славится то милосердие, что присуще силе…
Первый завет Праматери Янмэй, превратившийся с веками в молитву. Гимн Блистательной Династии. Вот какие слова выбрал герцог Фарвей, чтобы прокричать на триста сорок миль.
– …Да славится разум, направляющий силу, и смирение, склоняющее голову перед силой и разумом. Да будет вознагражден труд смиренного…
Марк переводит взгляд на императора. На лице Адриана проскальзывает скука. Владыка – человек дела, его божество – результат. Долгие речи, даже самые приятные, вгоняют его в тоску. Адриан предпочел бы, чтобы Фарвей сообщил «волной» два слова: «Я доехал». Или: «Я долетел», что ближе к истине.
– …да будет священна та слабость, перед которой преклоняется сила, и то безумие, что превосходит мудрость.
Нареченная невеста тоже скучает, но с пользой: ее ладонь касается руки Адриана. Кто из них прикоснулся первым?.. В любом случае, владыка не убрал руку. Почему-то в душе Марка рождается тревога.