Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры) - стр. 81
Отряд Йарры отстал на пару сотен локтей; солдаты не вмешивались — они отлично знали, кто их господин и на что он способен. И благоразумно уходили с дороги берсерка.
Впрочем, кто такие Искусники, знали не только райаны, и Раду, спустившись по ту сторону завала, перегородившего улицу, оказался в ловушке.
Его ждали, он понял это сразу — по напряжению рук арбалетчиков, высыпавших из подворотен, по удовлетворению на лицах восьмерых магов.
Раду зло усмехнулся, кроша кхопешами выпущенные в него болты, и снова скрестил серпы в положении для защиты.
— Не стесняйтесь, господа. У вас есть шесть… Нет, уже пять минут до того, как здесь будут мои люди.
— Этого хватит! — прошипел маг, спуская с ладони струю огня.
Йарра кувырком ушел в сторону, заплясал, сбивая ледяные биты и уворачиваясь от плазменных шаров. Амулет ментальной защиты нагрелся, реагируя на волшбу, пошел тонкой сетью трещин, но выдержал, зеркально отразил атаку, и одна из фигур в балахонах кулем осела на землю. Тишина оглушила, а потом взорвалась женским визгом:
— Райанский пес!
Взметнувшийся песчаный вихрь дезориентировал, ослепил, и в спину один за другим врезались четыре арбалетных болта. Звякнув, отлетели, но силы ударов хватило, чтобы швырнуть его на колени. Кварцевая пыль смерча душила, резала глаза, опаляла жаром, и граф — с угрюмой радостью, с предвкушением — провалился в транс,
…спустил ZiraSoy. Безумный Старец благосклонно поделился силой,
резкий порыв штормового ветра снес вихрь, превратив песок в вязкую грязь с запахом болотной тины.
Алая борода ZiraSoy оплела его плотным коконом ярости, требуя крови, жертв, толкая к безумствам —
граф открылся, подбираясь ближе к магу, лишь в последний момент принял на кхопеш зеленую молнию заклинания.
Магия, вплетенная в серп, отразила большую часть заклятия, но крох, прошедших по клинку, хватило, чтобы рука онемела. Резкая боль прошила до самого плеча, царапнула сердце, осела где-то в солнечном сплетении и…
— Где Син?! Говори, щенок!
Удар, еще один. Кажется, хрустнул зуб.
— Где Син?!
Он подогнул колени, защищая живот, закрыл голову руками.
— Где Син?!
Кто-то хватает его за волосы, оттягивает голову назад. Глаза заплыли, и он не может разглядеть мучителя — только луна усмехается сквозь слуховое окно за спиной тирошийца.
— Я ведь не стану убивать тебя, парень… Ты будешь жить. Долго. И тебе будет очень больно. Где Син?
Он молчит — самонадеянный четырнадцатилетний мальчишка, ослушавшийся Учителя. И быстро теряет сознание от боли, прострелившей до самого сердца, когда ноготь зажатого в тисках большого пальца с хрустом выходит из лунки.