Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры) - стр. 69

Эта драка была нужна ему. Необходима — ради возможности выпустить скопившееся раздражение, злость, ярость неудовлетворенности. Ради того, чтобы испытать восторг победы — ПОБЕДЫ, а не бледную тень удовольствия обладания Лирой.

*

— Вы должны идти в бой с холодным сердцем, — прохаживался вдоль ряда учеников Рох. — Есть только небо над головой, и солнце, дарующее вам свет, льдистая прохлада воды и, над всем этим, незамутненный рассудок… Раду, ты понимаешь меня? — Островитянин ткнул палкой высокого костлявого юношу с белыми волосами снежного волка и искрящейся татуировкой на груди.

— Да, Учитель. — Глаза у юноши бледно-голубые, похожие на льдинки. Невозможно разглядеть, что они скрывают — прочный наст или стремнину.

— Разбейтесь на пары.

*

Граф вернулся под утро. Я слышала сквозь сон, как он вполголоса говорит, что-то диктуя, как переодевается — хлопнула крышка сундука с хранящейся в нем одеждой, как пьет кофе — жуткое варево, горькое до невозможности, еще худшее, чем зеленый чай Роха.

Единственным достоинством этого самого кофе был довольно приятный запах. Помню, я все принюхивалась, впервые увидев, как оруженосец Йарры варит напиток в медной джезве.

— Хочешь? — протянул свою кружку граф. — Осторожно, горячий.

Я, конечно, хотела. Отхлебнула, стараясь не касаться того места, где секунду назад были губы Йарры. А потом сидела, вытаращив глаза и зажав рот ладонью, убеждая себя, что не такая уж это и гадость, что воробейник был хуже, и вообще, плеваться некрасиво. Особенно при графе.

Йарра смеялся.

— Как вы это пьете? — жалобно спросила я.

— Так же, как и ты усиленные настойки. Кстати, прекращай глотать их прилюдно — не стоит подчеркивать свое отличие от окружающих. Ты и так у них как бельмо на глазу.

— Я больше не буду.

— Надеюсь.

Он всегда говорил мне «надеюсь», и очень редко «я приказываю». Смысл, правда, от этого не менялся.

* * *

Тормошить меня Йарра не стал — коротко поцеловал, оставив вкус кофе на губах, надел на палец перстень, держащий на мне иллюзию, положил на соседнюю подушку записку и снова ушел. Честно говоря, я не очень понимала, зачем он привозит меня в лагерь, если большую часть времени все равно проводит с солдатами. Да что там большую — почти все, оставаясь со мной лишь на пару-тройку часов и иногда на ночь.

С другой стороны, я была совсем не против дожидаться его в шатре. Спать в свое удовольствие, читать, растягиваться — и точно знать, что никто не откинет полог, закрывающий вход, не влетит с безумным лицом:

— Госпожа, раненых привезли!

«Вернусь вечером. В шкатулке на столе — свитки ассаши. Не скучай. Р.В.»