Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры) - стр. 49

*

…мне действительно позволялось многое.

Я была в легком шоке, когда узнала, что обыденные для меня вещи недоступны другим леди — не то что признанным бастардам, но даже законнорожденным. Книги, учеба, уроки верховой езды и плавания — все то, что долгое время я считала обременительной обязанностью, вдруг оказалось редкой привилегией, возможным капризом отца или опекуна. О прогулках в одиночестве, без десятки компаньонок, о горной пантере в спальне, о разговоре на равных, о ежемесячно выделяемых деньгах, которые я могла тратить по своему усмотрению, даже не упоминаю.

Хорошо помню один из вечеров, устроенных в честь графа парой его баронов. Я, как посмеивался Йарра, бунтовала, отказываясь надевать платье — холодно, неудобно, на грудь все пялятся, и Его Сиятельство позволил остаться в чем есть, удовлетворился иллюзией, делающей меня старше и… как бы это сказать, более развитой. В чем есть — это в брюках, рубашке, короткой меховой жилетке и невысоких сапожках. И с залихватским платком на шее, прикрывающим следы страсти графа. Когда слуга принял мой плащ, тишина в зале наступила гробовая — не то чтобы общественность не знала, что в домашней обстановке я предпочитаю одежду пажа, но такой откровенный вызов приличиям и устоям! Штаны носили только оголтелые наемницы и магианы. И я.

Охота еще была.

В ответ на мой умоляющий взгляд Йарра кивнул:

— Развлекайся. — И чуть придержал коня.

А я возглавила загонщиков, пустив Ворону вскачь впервые за год, и отпустила поводья, только когда не менее довольная, чем я, кобыла выбилась из сил. Тогда же я позволила псам взять след — до этого они, гонимые флером, просто бежали по лесным тропам. Помню обалдевшего лося в кустах — свора лишь облаяла его и понеслась дальше.

— Беги, сохатый! У тебя сегодня счастливый день!

— …Накаталась? — спросил граф, когда догнал меня. — Шапка где?

— Ой… Потеряла, кажется, — спохватилась я.

— Ой, — передразнил граф и натянул мне на нос капюшон плаща.

Йарра даже пощечину мне простил.

Тем вечером мы были на стрельбище, и Его Сиятельство, якобы рассказывая что-то серьезное и, несомненно, важное, шептал мне на ухо такое!.. Такое!.. У меня даже кончики волос покраснели. Я едва дождалась, пока капитаны десяток отвернутся, давая отмашку следующим арбалетчикам, и, вырвавшись, со всех ног бросилась в конюшню. Граф догнал меня почти сразу, схватил за плечо, развернул, и…

— Ты в своем уме? — ровно спросил он.

На его щеке алел отпечаток моей ладони.

— А вы! Вы!.. — задыхаясь от страха и возмущения, выкрикнула я. — Вы думаете, какие гадости говорите?