Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры) - стр. 28
— Что же вы делаете, Ваше Сиятельство? Таскаете девочку по кустам, как последнюю шлюху… Вы в своем уме? Она же после каждого вашего, — Тим запнулся, — после каждой встречи с вами как в воду опущенная! Вы ее сломать хотите?.. Вам мало, что она готова в притоне жить, лишь бы не с вами? Ждете, пока с башни спрыгнет? Или на косе повесится?.. Ей дури и решимости хватит, не думайте… Вы для чего ее растили, господин? Зачем Роха наняли, зачем кормили буристой, семь лет учили?.. Только для того, чтобы сделать своей девкой?!. Ваше Сиятельство, я вам клянусь, если вы сломаете Лиру, я вас уничтожу. И плевать, что со мной потом будет.
Пантера вдруг оскалилась и зашипела, отпрянула в сторону.
— Зубы отрастил, Орейо? — спросил появившийся из темноты граф. — Выбью.
Отшвырнул Тима с дороги и зашагал к замку.
*
Ночью Тимар проснулся от горьких всхлипов, но сам не пошел — знал, что девушке будет неприятно, если он застанет ее плачущей. Отправил Уголька и спустя пару минут услышал:
— Ну куда ты лезешь? Фу, вонючка, уйди! Какую дрянь ты ела?.. Не надо, щекотно! Ну перестань, Тимара разбудим!.. Куда ты лезешь, кровать сломаешь! У-у, буйволица клыкастая…
7. Гл. 7
Завтракать я отказалась, обедать тоже. Не лезло.
Долго рассматривала пятна на шее и синяки на запястьях, прямо на тех местах, где в детстве были ожоги. А на плече — следы зубов. Как же он любит оставлять метки! Ненавижу…
«Моя!»
Ничья! Своя собственная! Может, немножко Тимарова и чуть-чуть Уголька… Боги, как же вовремя появился вчера брат! Спасибо, Анара, спасибо, Светлые! И спасибо за то, что он не видел произошедшего… Как же стыдно, господи…
От выплаканных слез болела голова, лицо опухло, как у утопленницы. Нехотя я слезла с постели, где просидела весь день, и пошла умываться. Утром я притворилась, что сплю, в обед Тим был занят — не знаю, с графом ли, чтоб его печень гули выели, или еще чем — на брате висела должность кастеляна замка, управляющего имением, личного секретаря Йарры, и дел у него всегда было невпроворот, — но вечером он обязательно заметит набрякшие веки и красные, как у кролика, глаза. И вранье об испорченной блузе уже не пройдет.
Я сунула голову под струю холодной воды, сжала зубы, чувствуя, как от спазма начинает ломить виски и темя, но терпела, дожидаясь, пока ледяной поток вымоет жалость к себе и апатию. Кажется, в дверь постучали, но за шумом бьющей по чугуну ванны воды я не расслышала. Я никого не жду, у Тима есть ключ, а служанки идут Лесом. Тем неожиданнее было вдруг оказаться вздернутой на ноги и с полотенцем на голове.