Линия соприкосновения - стр. 2
– Ричард Сноу, КОНОКОМ, – представился он.
– Здравствуйте, месье Сноу, – посторонился полицейский. – Инспектор Леруа ждет вас, проходите.
– Спасибо.
Сноу вошел в квартиру, двери которой были слегка приоткрыты. На табличке сбоку значилось: «Полковник Александр Добровольский». Пройдя по коридору, вдоль стен которого были развешены мрачноватые картины работы неизвестного художника, изображавшие космические пейзажи, Ричи оказался перед несколькими дверьми: направо были кухня и ванная комната, прямо – туалет, а слева – большая гостиная с винтажной мебелью и широким окном с выходом на узкий маленький балкон. У открытого окна стоял, попыхивая старенькой потертой трубкой, парижский инспектор. Услышав шаги за спиной, он обернулся, и на его грубоватом с крупными чертами сморщенном лице появилась дежурная улыбка. Лет ему было явно за шестьдесят.
Прямо Мегрэ из романов Сименона[5], подумалось Сноу.
Рукопожатие «Мегрэ» оказалось на удивление крепким.
– Месье Сноу, честно вам скажу, что не в восторге от того, что к расследованию подключили КОНОКОМ. Говорю это прямо, без обиняков, чтобы между нами не было никаких недомолвок.
Сноу, предполагавший подобную встречу, примирительно поднял руки:
– Инспектор, я ни во что не буду вмешиваться, расследование поручено вам, вы и ведите. Возможно, моё участие в нем ограничится этой встречей, и в дальнейшем я избавлю вас от своего присутствия.
Француз, поняв, что слишком резко начал разговор, смягчил тон:
– Поймите меня правильно, месье Сноу, я вас не гоню, но…
– Инспектор, каждый из нас будет действовать в рамках своего регламента, и, надеюсь, у нас с вами достаточно опыта и благоразумия, чтобы вести дело к обоюдной выгоде.
– Да, конечно, – вынужденно согласился француз.
– Вот и прекрасно. Тогда не могли бы вы кратко ввести меня в курс дела.
– Mais certainement[6]. Сегодня утром соседи полковника Добровольского были озадачены громкими голосами, доносившимися из его квартиры. Он всегда вел спокойный размеренный образ жизни, и подобное совершенно нехарактерно для русского космонавта. Здесь он постоянно не жил, но, когда приезжал, то оставался, обычно на два-три месяца…
Леруа обстоятельно и подробно описывал стиль жизни русского космонавта, периодически попыхивая трубкой.
– Это его жена? – улучив момент, когда француз возьмет в рот мундштук и замолчит, спросил Сноу, заметив на полке объемную фотографию женщины.
– Да, бывшая. Они развелись несколько лет назад по её инициативе. Дальше. Остальное время пребывания на Земле он жил в Санкт-Петербурге. Голоса из квартиры слышались в течение десяти-пятнадцати минут, потом все стихло. Некоторое время спустя соседка вышла погулять со своей таксой и увидела приоткрытую дверь в квартиру Добровольского. Окликнув его несколько раз, она вошла и обнаружила полковника мертвым вот в этом самом кресле, – инспектор слегка театральным жестом указал на стоящее у стены большое кожаное кресло. – Прибывшие медики и эксперты не обнаружили признаков насильственной смерти… Пока не нашли. Вот, собственно и всё, месье Сноу.