Линейцы - стр. 28
Московские студиозусы ничего не поняли, но старый казак вдруг как мог прикрыл их спиной. Потом раздался шаркающий звук шагов, и на узенькой тропинке между валунов показалась странная старуха. Она была низкого роста, но необычайно широка в бёдрах, горбата; одета как нищенка, в самое грязное и жуткое тряпьё. Крючконосое лицо в обрамлении седых сальных косм казалось запечённым в костре яблоком, а глаза сияли яркими вспышками синего света. Именно света, а не цвета – словно под сросшимися на переносице бровями включили электрические лампочки.
Старуха ни на мгновенье не замедлила шаг, продолжая идти, куда шла, совершенно не обращая внимания на молодых людей и старика, замерших, словно своеобразная версия Лаокоона с сыновьями. От неё буквально исходила волна странного тошнотворного запаха, которого, казалось, избегали даже мухи. Однако сама старуха никому ничего не сказала, ничего не спросила, а, прошаркав мимо, так же неспешно исчезла в густом смешанном лесу.
Когда шаги окончательно стихли, дед Ерошка тихо присвистнул через нос:
– Охолонись, братцы, дыши всей грудью. Танюха?
– Туточки, – из густой травы поднялась красавица-казачка, в руках у которой было тонкое черкесское ружьё с взведённым курком. – Утекла беззубая ведьма?
– Нишкни мне тут! Знаешь, какой у ей слух?! – на всякий случай перекрестился старый пластун. – Свезло нам, хранит Господь, добрались, здесь и обустроимся. Покажешь хлопцам Линию?
– Коли надо, покажу. С чего ж нет?
Оба наших героя сию же минуту воспрянули духом, приняв расслабленные позы скучающих красавцев-мачо-жигало где-нибудь на отдыхе в жаркой Ницце. Девушка поправила папаху, мотнула головой, приглашая следовать за собой, и пошла в кусты, покачивая бёдрами, словно «Испаньола», вышедшая из порта Бристоля. Два студента одновременно вывалили языки и наперегонки рванули следом. Идти пришлось относительно недалеко.
– Татьяна, Танюша, Танечка-а! Не имя, а огонь, огнище, а?! Уж позвольте мне так называть вас, как старшему по званию…
– Вах, зачэм кукарекаишь такой красивий дэвушка пряма в розовый ушко, э? Ей камплимэнта нада гаварыть, а не про субординацию, да?!
– Слушай, как тебя там… кунак! А ты не слишком часто открываешь свой кунацкий рот? Вот сложи туда все свои предложения, прожуй хорошенько, зафиксируй челюсти сжатыми и так ходи. А говорить будешь, когда спросят!
– Ти мне кто – папа, мама, дэдушка? Язык распускаит, руки распускаит, сапсэм распущенный стал! Как это у вас па-русски? Дебила кусок, э?!
Бескровная обернулась ровно в ту секунду, когда один схватился за кинжал, а другой за саблю. И почему-то одного спокойного взгляда её карих глаз хватило, чтоб ребята почувствовали, что ведут себя как дети в садике «Ромашково».