ЛИМБ - стр. 50
В его объятьях было безмятежно и легко. Движения нежные и плавные – как будто мы качаемся на поверхности воды. Чем ближе я его ощущала, тем отчётливее он «гасил» все мои страхи и мысли, становилось тихо, словно я где-то в глухом лесу в облачную, безветренную погоду или… на старом кладбище.
Странная ассоциация, конечно, но я никак не могла от неё отделаться. Полный, нерушимый покой.
– Сколько тебе лет? – склонившись к моему уху, проговорил он низким голосом. Его рука скользнула вниз по моей талии.
– Семнадцать.
– Семнадцать, – тонкие губы едва заметно поджались. – Совсем маленькая ещё. Что же я буду с тобой делать?
Я стушевалась и зачем-то начала оправдываться:
– В декабре мне уже будет восемнадцать и…
– И начнётся сессия, – вкрадчиво закончил за меня Паша.
– Послушай, какая разница… Мы же только сегодня познакомились…
Его лицо смягчилось, он кивнул:
– Да, конечно, малышка. Ты неправильно меня поняла. Я имел в виду, что как следует отпраздновать твою днюху нам не удастся, потому что я буду ботанить. Не хотел бы срезаться на финишной прямой. Но мы что-нибудь придумаем. Не бойся, я тебя не обижу.
Эта фраза подействовала на меня как инъекция успокоительного. Я расслабилась. Напряжённые руки снова легли ему на плечи. Танец продолжился.
Позже ночью Паша по указанию Чародеевой пошёл провожать меня до общежития «чтобы ничего не случилось, а то она любит вляпываться во всякие неприятности». Для Макса и Лизки вечер ещё только начинался: на выходе из клуба они, смачно засосавшись, сели в такси и уехали к кому-то из них домой. Кажется, парни даже не успели попрощаться. Паша задумчиво проследил взглядом, как жёлтый автомобиль скрывается из вида за поворотом, потом вздохнул и предложил взять его под руку – это было очень кстати, потому что за вечер мне жутко натёрло ноги новыми туфлями.
Мы шли по безлюдной набережной мимо разведённых мостов. На улице уже сильно похолодало, и Паша накинул мне на плечи свою кожанку, сам оставшись в одной только тёмно-синей футболке. Поглядывая краем глаза, я заметила, что воздух вокруг него как-то странно расходится волнами и пульсирует, как от нагретого предмета. Всё, что попадало в эту аномальную зону, преломлялось и теряло свой цвет, приобретая серо-фиолетовые очертания. А воробей, пролетевший мимо, через пару метров и вовсе замедлился, как-то сник, сел на парапет моста и больше не двигался.
Когда над нами, несколько раз мигнув, с треском погас фонарь, Паша положил ладонь на мою руку, вцепившуюся в его предплечье, и сказал спокойно:
– Ничего страшного, просто я немного… перебрал. Энергетика слегка деполяризировалась. К утру приду в норму.