Лиловый рай. Роман. Том первый - стр. 65
Допустить этого кошмара Хуан никак не мог: перспектива работать сверх привычного графика устрашала его даже больше, чем возможное увольнение.
Безделье – не порок в общепринятом смысле. Оно не вызывает войн, от него не умирают люди, даже грехом его можно назвать скорее с натяжкой, нежели по существу. Есть грехи и пострашнее.
Безделье – это когда душа ведёт себя так, будто объелась. Бездельник всегда пребывает в состоянии счастья, ведь для его достижения не нужно предпринимать никаких усилий.
На самом деле Тереса не имела ничего против того, чтобы Майкл выучился игре в карты. И против курения сигар кстати, тоже.
– Мигелито должен вырасти мужчиной, а не неженкой каким-нибудь, – поделилась она с Сэльмой. – Все настоящие мужчины, которых мне довелось встретить по жизни, – отец мой, например, да и дед – и в карты умели играть, и сигару выкурить, и выпить были не дураки. Просто Хуан должен помнить, что имеет дело не с твоим Хосито, а с самым умным и красивым мальчиком на свете. Вот так вот! Такие вот дела!
– Ох-ох, – вздохнула в ответ Сэльма.
Что за разговоры ведёт Тереса? Сравнивать ангела с Хосито! Это надо же! Хосито бы загордился, если бы узнал. Но он не узнает. Сэльма ещё не сошла с ума – говорить сыну такое. Зачем внушать бесполезную надежду? Что за глупости?
Спасение
В день, когда в жизни семьи Маклинни появился Стив, Марша приехала к отцу после очередной малоперспективной деловой встречи. Экс-сенатор как раз говорил по телефону и, приветливо махнув дочери, указал на стул, приглашая её присесть, но Марша приглашением не воспользовалась и, дождавшись, когда Эндрю положит трубку, сразу заговорила по существу:
– Па! Мы на грани.
– Да, малышка. Я в курсе.
– Что будем делать, па?
– Мы что-нибудь придумаем, дорогая.
– Нет, па. Мы больше ничего не сможем придумать. Хватит заниматься самообманом. Пора вернуться с небес на землю.
– Малышка, я всего лишь пытаюсь утешить тебя.
Марша выдавила из себя улыбку. Более всего в отношениях с отцом её утомляла вот эта манера деланого взбадривания, которую он навязал ей как единственно приемлемую форму общения.
– Отбросим формальности, па, – сказала она. – Давай начистоту. У нас ничего не получается.
Эндрю Маклинни встал и подошёл к огромному окну. Проснувшийся интерес к архитектурному ландшафту понадобился экс-сенатору для того, чтобы собраться с духом, прежде чем открыто признать, что Марша права и придётся соглашаться с тем, что они вряд ли выкарабкаются. Мысль о финансовом крахе давила на Эндрю почище любого пресса, в голове вертелись газетные заголовки, живописующие состояние их дел, наглухо заколоченная дверь семейного поместья и выразительная надпись на выставленном на обочине дороги щите.