Лиловый рай. Роман. Том первый - стр. 13
– Был бы товар, – рассуждал он, – а «люкс» появится сам.
От появления новой идеи до её воплощения у Гонсало обычно проходило много времени, и он ещё долго бы раскачивался, обдумывая по вечерам в тяжёлом воздухе бара пути добычи и сбыта «класса люкс», но сверкающий лаком красный автомобиль Мигеля доконал его, и на следующий день после бессонной ночи, злой и помятый, с привычным желанием выпить немедленно чего-нибудь крепкого, он, сам не зная толком, для чего, пошёл в город, где и наткнулся на измождённую и раздрызганную бродяжку-гринго. Из тех, кто уже даже не хиппи, а чёрт знает что.
Гонсало даже не понял, сколько ей лет.
Может, двадцать, может, тридцать, а может, и все сорок.
За руку бродяжка держала ребёнка лет четырёх-пяти-шести. Точнее невозможно было определить. И такого же тощего и несчастного, как она сама.
Возмущённый тем, до чего могут довести себя некоторые гринго, Гонсало перевёл взгляд с её измученного одержимостью лица на ребёнка – и вдруг подумал, что должен немедленно что-то сделать.
Попытавшись изобразить подобие улыбки, он подошёл к бродяжке и кивком пригласил её к разговору.
– Тебе нет еда? – спросил он на ломаном английском.
– Да. А что, есть работа? – по-испански спросила она.
Женщина говорила быстро, нервными короткими фразами, и Гонсало отчётливо понял, что её интересует вовсе не еда.
«Что ж, тем проще будет договориться», – подумал он, хотя не совсем понимал, какого чёрта ему, собственно, всё это понадобилось.
– Я могу тебе кое-что предложить, – усмехнувшись в усы, сказал он.
– Работу? Я готова. Я…
– Помалкивай.
Нагнувшись к ней пониже, чтобы маленький гринго не слышал его, Гонсало сказал:
– Продай мне мальца.
Она не удивилась вопросу, будто и не умела удивляться.
– За сколько?
– Дам пятьдесят баксов.
– Триста, – быстро сказала она, – мне как раз хватит.
Гонсало, не раздумывая, вынул из кармана горсть пятидесятидолларовых мятых банкнот и, прежде чем вложить их в жадно протянутую руку, сказал бродяжке на испанском:
– Учти, ты уберёшься отсюда первым же автобусом.
Она согласно кивнула, схватила деньги и быстро запрыгнула на ступеньку подошедшего автобуса. Перед тем как исчезнуть навсегда, успела шепнуть ему на ухо имя и возраст мальчика, но Гонсало её почти не слушал.
Ему надо было сосредоточиться на ребёнке, дабы избежать возможного шума.
Он подошёл к озиравшемуся мальчику, заглянул ему в глаза и поймал себя на том, что испытанное ранее желание помочь не только не ушло, а, наоборот, усилилось.
Щурясь на ярком солнце, на Гонсало смотрел самый красивый ребёнок, которого могла создать мать-природа, и в его голове абсолютно не к месту возникла мысль, что ребёнок совсем не похож на его сыновей, какими они были в его возрасте – двумя вечно торчавшими во дворе без дела увальнями.