Лилии над озером - стр. 6
Мы даже не встретились, не поговорили, я не сказала ему о ребенке… Даже не написала ему ни разу. Ах, было бы слишком больно и несправедливо, если б случившееся действительно имело место. Я почти убедила себя, что шуан что-то напутал, и готова была перевести дух, но тут ужасная мысль посетила меня: а можно ли сомневаться в словах Терновника? Зачем ему было бы лгать? Зачем ради лжи преодолевать такую дорогу?
Я остановилась, чувствуя, что не могу идти. Тошнота снова прихлынула к горлу, и меня вырвало на кусты дрока. Когда спазмы стихли, я выпрямилась, пытаясь найти платок, и тут увидела приближающегося Селестэна. Он оставил коляску у ворот и спешил ко мне.
–– Ваше сиятельство, вам помочь?
Я покачала головой, потом подняла на Селестэна глаза и, видимо, в них были такие боль и недоумение, что бретонец изменился в лице.
–– Что сказал вам этот проходимец, мадам? Я его вздую, если что!
–– Селестэн, – проговорила я, – меняй лошадей.
–– Мы уезжаем?
–– Да. Мы уезжаем… Как можно быстрее.
Я пыталась сдержаться, но слезы невольно брызнули у меня из глаз.
–– Не может быть! – вскричала я в отчаянии, пытаясь хоть словами прогнать, развеять ужас, накатывавшийся на меня. – Он не умер! Он не умер, скажите это, Селестэн!
Он молчал, поддерживая меня за руку. Я опомнилась и попыталась справиться со слезами.
–– Ступайте же, – велела я уже почти сурово. – Передайте кому-нибудь, что мы… что я уезжаю в Белые Липы.
–– А дети? – спросил Селестэн.
Я покачала головой.
–– Пусть разыщут девочек, они, как всегда, где-то в поле. А Филипп…
На миг я задумалась: как же Филипп? Если весь этот дикий, невероятный абсурд вопреки здравому смыслу и моей интуиции окажется правдой, то Филипп, наверное, должен увидеть отца. В смысле, увидеть отца в последний раз… Но, проговорив эту фразу мысленно, я тут же с ожесточением отбросила ее. Нет, мальчик слишком мал, чтоб подвергать его таким испытаниям! И потом… я не буду готовиться к худшему, я не согласна верить, что все случившееся – правда!
–– Филипп ничего не поймет, – сказала я устало. – Давай, Селестэн, поторопись. Мы должны выехать как можно быстрее.
–– Близится ночь, госпожа герцогиня. Да и собрать корзинку с едой не помешало бы.
–– Нет времени обращать на это внимание. Надо спешить.
Свежие лошади, запряженные в коляску, промчались через всю Бретань с юга на север быстрее ветра, и преодолели путь от Сент-Элуа до Белых Лип за девять часов. Но, как бы ни была коротка дорога, у меня в распоряжении оказалось достаточно времени, чтобы подумать.
Я сидела, вцепившись в кожаное сиденье, и мое лицо, отрешенное, отчаявшееся, с запекшимися на щеках слезами, было, видимо, таким странным, что Селестэн, когда оглядывался, встревоженно качал головой. За всю поездку я произнесла несколько раз лишь одно слово – «быстрее». На плохих бретонских дорогах меня растрясло так, что, будь мои эмоции в норме, я бы опасалась выкидыша. Но теперь я не думала о ребенке. Не принимала во внимание даже то обстоятельство, что, если Александр вправду убит, мне следовало бы поберечь ребенка хотя бы как память о нем. Все это в тот момент не имело для меня абсолютно никакого значения. Я лишь хотела поскорее быть на месте и понять все до конца.