Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года - стр. 78
В созданной фантазией разведочного отделения картине одно указание представлялось, однако, заслуживающим внимания. Это было утверждение, что мотивом к посылке письма была месть. Действительно, если похититель не имел ввиду передачи секретных документов иностранной державе, то какие же побуждения могли им руководить, кроме желания причинить кому-то неприятность? Так как лицом, ответственным в первую голову, являлся заведовавший похищенными документами поручик Тимофеев, то расследование дела я и начал с выяснения его отношений со своими сослуживцами. Взаимоотношения офицеров в полку всем, конечно, хорошо известны, а потому узнав без труда, что у поручика Тимофеева имеется два недоброжелателя, я их обоих прикомандировал к себе, поручив помогать при разборке и проверке мобилизационных дел. Очень скоро один из них, Чекалин, стал себя обнаруживать. Я заметил, что он разыскивает и старается занести в протокол не только упущения Тимофеева, но и такие мелочи, которые никакого значения не имеют и с легкостью могли бы быть тут же исправлены. Моя снисходительность в таких случаях вызывала с его стороны стремление ее обойти. Для этого он прибегал к самым разнообразным мерам и делал это с таким отсутствием выдержки, что личная его заинтересованность в деле становилась несомненной.
В конце октября командир корпуса получил второе письмо. Также как и первое, оно было анонимное, но писалось уже от имени писарей полка. Они прямо указывали на поручика Тимофеева, как на виновника похищения и продажи немцам документов. Категорически требуя немедленного его ареста, они угрожали в противном случае огласить дело в газетах и Государственной Думе.
На то, что автором обоих анонимных писем было одно и тоже лицо, указывало не только сходство стилей, но совершенно одинаковые орфографические ошибки. Передачу мне этого письма я умышленно скрыл и стал ожидать дальнейших с его стороны действий.
Расчет этот оказался правильным, и в ноябре Чекалин принес в канцелярию полка номер газеты «Новое Время», в котором сообщалось, что финляндцы с помощью офицера-предателя, выкрали планы наших мобилизаций, и отправив снятые с них копии в Берлин, вернули дела в полк. При этом отмечалось, что виновник этих возмутительных дел гуляет на свободе.
К сожалению, офицер, получавший из камеры багажа пакет, не отметил дня выдачи квитанции. Пришлось пересмотреть целые мешки со всеми квитанциями, выданными за май и июнь месяцы. Огромная работа эта, к счастью, увенчалась успехом, и день сдачи пакета был определен. Это было 27-го мая 1913-го года. В этот день из всех офицеров полка, находившегося в лагерях, в Гельсингфорсе был только Чекалин. При помощи фотографической экспертизы шрифта были найдены машины, на которых писались первое и второе анонимные письма. При этом оказалось, что машиной со шрифтом первого письма Чекалин пользовался за несколько дней до его сдачи на почту, а на второй он писал вечером накануне того дня, когда командир корпуса получил второе анонимное письмо. Каллиграфическая экспертиза цифр в похищенных документах признала полное сходство их с почерком Чекалина. Ко всему этому добавилось еще одно обстоятельство: ссылаясь на свои труды по проверке со мной мобилизационной части, Чекалин дважды просил командира полка назначить его заведующим ею.