Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния - стр. 59
Миша Колажко не добежал до спасительного дота совсем немного, когда послышался шелест летящих мин, потом раздалось четыре взрыва, потом ещё четыре, ещё и ещё. В разные стороны полетели тысячи смертоносных осколков, выкашивая высокую траву, перерубая ветки кустарников и убивая всё живое на своём пути…
Виктор Ефимов прикрывал товарища, ведя огонь из своего автомата, увидел как уже после первой серии взрывов, Миша, нагруженный оружьем, как-то неловко споткнулся, остановился, выпустил из рук ремни с подсумками и упал лицом вперёд на землю, накрыв своим телом немецкие автоматы.
Миня, ты чего лёг то? Ползи ко мне! стараясь перекричать звуки войны, кричал Ефимов, затем видя, что товарищ лежит и не шевелится, он выскочил из своей воронки, на бегу закинул за спину ППД и побежал. Виктор добежал до пробитого осколками тела бойца, опустился на колени, убедился, что тот ещё подаёт признаки жизни и со словами: "Потерпи друг, сейчас выберемся!" начал волоком тащить товарища к доту. Младший сержант не увидел, как в их сторону немецкий стрелок уже повёл стволом пулемёта бронетранспортёра, стоящего на выезде с моста. Попасть с такого расстояния в медленно движущиеся фигуры пограничников опытному пулемётчику не составило особого труда. Пулемётчик определил расстояние до цели, подогнал планку прицела, прицелился и нажал на спусковой крючок, в один миг, сбив очередью оба тела. Затем, пользуясь преимуществом в скорострельности, перенёс огонь своего MG на оживший дот и не жалея патронов, стал бить по его амбразуре.
Пантелей успел увидеть, что его товарищи замертво лежат среди стеблей травы, затем у дота стали с грохотом рваться мины. Две из них прошелестели и рванули рядом с амбразурой, подняв на воздух комья земли и камней. Ещё две попали в разбитую крышу дота и своей силой оглушили и контузили сержанта.
А-а-а… сначала еле слышно стонал сержант, затем начал надрывно кашлять, выплёвывая себе под ноги попавшую в рот землю.
Ребята погибли… Остался один… Буду отбиваться, пока жив! Плохо, что патроны на исходе… твёрдо решил для себя пограничник. Пока ствол "дегтяря" остывал и никто не лез, Пантелей стал писать записку, в которой сообщал, как тут всё было в первые часы войны – наши вернутся, в чём он ничуть не сомневался, и найдут мою записку. Боец достал из кармана карандаш, нашёл недописанное письмо, из которого оторвал чистую полоску и, слюнявя языком грифель, начал писать…
Он кратко написал о ходе боя, перечислил очевидные потери немцев и потери бойцов наряда. Написал, что остался один в разбитом доте, попрощался со своими родителями, посмотрел на часы и приписал на обрывке листа время и дату. После Пантелей вытащил красноармейскую книжку, комсомольский билет, удостоверение к знаку "Ворошиловский стрелок", расстегнул пуговицы на груди и стал свинчивать сам знак. "КИМовский" значок и фотографию родных парень решил оставить при себе.