Лихое время. «Жизнь за Царя» - стр. 30
Князь Пожарский не бросал в прорыв свой последний резерв, отряд поместной рати, а велел пушкарям собирать все пушки воедино. Вот коли ляхи перемогут сейчас напор ополченцев, попятят их обратно, так будет чем встретить…
Пушки ставили в линию. Жаль, короткая она выходила. Там, где разрывы были чересчур большими, вколачивали колья из развороченных взрывами острожков.
– Ну вот, наконец-то и гусары пошли, – вздохнул князь Пожарский, что сидел верхом на коне неподалеку от пушек.
– Тебе, князь Дмитрий, лучше бы подальше отойти, – недовольно проворчал Авраамий, стоявший неподалеку. – Щас пушки будут палить, кабы чего не вышло.
– Так пушки-то не по нам будут палить, а по ним, – отмахнулся князь, вглядывавшийся в наступавших ляхов. – Да и когда я в бою-то отсиживался?
Не отсиживался князь. И города, что поручали ему на воеводство, держал, и во время восстания в Москве три дня сражался на баррикадах, пока не получил рану, да и теперь.
– Пушки – за-ря-жай! – выкрикнул пушечный воевода так зычно, что попятились лошади. Смерив расстояние до гусарской лавины, заорал еще громче: – Пли!
Кто теперь скажет, что же случилось? Не то – пороха переложили, не то – изначально раковина. Или устал металл за два дня боев? Только вот самая ближняя из пушек вдруг взорвалась, сбивая наземь и калеча орудийную прислугу. И всего лишь крошечный кусочек – не больше копейки-чешуйки впился в правый висок Пожарского…
– Князя-воеводу убили! – заорал кто-то.
Авраамий Палицын, изрядно контуженный, с трудом встал с земли, но опять упал.
– Дмитрий Михалыча убили! – опять принялись орать.
«Да помолчите, дураки», – хотел выкрикнуть Авраамий, но не сумел – язык словно отнялся.
Старец, приподнявшись на локтях, увидел, как гусары вырубают пушкарей, а те просто разбегаются в разные стороны. Вот с ляхами в рубке сцепились русские верховые, но их мало…
– Убили, убили батюшку-воеводу! – неслось со всех сторон.
Старец не то зарыдал, не то зарычал, понимая, что сейчас будет! Русское войско, оставшись без воеводы, начнет разбегаться…
«Может, жив еще?» – подумал Авраамий и пополз, не веря в чудо…
Соловецкая обитель
Уже три ночи кряду отец Антоний лежал без сна, ворочаясь с боку на бок. Нет, дело не в жестком топчане. К толстым доскам, поверх которых брошено грубое рядно, к полену в изголовье игумен давно привык. Постели ему сейчас перину, подложи под голову пуховую подушку – лежать бы не смог! Может, возраст сказывался, а может, тяжкие думы? Они, думы, одолевали отца Антония с тех пор, как из инока, желавшего принять Великую Схиму, стал настоятелем Соловецкого монастыря. Сам не хотел, но была на то воля архимандрита – теперешнего митрополита Новгородского Исидора.