Лигр - стр. 44
– А жена моя и сестренка младшая не пережили этой мрыги… Пока я с камерами за вами по всему морю носился, их разорвали глефы… Иронично, правда? – Улыбка тронула его губы, но глаза оставались холодными, а руки начали едва заметно подрагивать. – Стоит ли вся эта наука жизни моей жены, моей сестры? Стоит, наверное, в глобальном смысле, а так – да черт его знает.
Она молчала, только касалась кожей человеческого тепла, пытаясь продлить моменты спокойствия. В его голосе было столько обжигающей боли, что сердце вновь испуганно застучало, но то, как он себя с ней вел, как не боялся и не причинял боли, заставляло ее держаться рядом, надеяться, что это не окончится мгновением.
Он размашистым движением последний раз провел по ее голове, едва ощутимо щелкнул по носу и поднялся на ноги, натягивая на влажную кожу стоптанные кроссовки, и начал выбираться из скал на берег. Перепрыгивая на каждый новый камень, он все больше сутулился, будто придавливаемый грузом возвращения от бесконечной морской глади в обугленные городские руины, все еще хранившие в своих недрах прах и кости. Она плыла за ним, рядом, низко гудя, пытаясь привлечь внимание, пока брюхо не заскребло колючим песком, а солнце не стало прижигать пологую спину. Он карикатурно балансировал, шагая со скалы на скалу, пошатывался и пару раз чуть не свалился в воду, но все же добрался до отвесного склона и начал взбираться на него – худой, костлявый, скрюченный.
На берегу стояли люди – их группки на такой высоте выглядели черными столбиками. Они стояли почти неподвижно, очень тихо перешептываясь, все еще пытаясь поверить в то, что видели пару мгновений назад. Как совершенно сумасшедший мужчина ладонями обнимал огромного дальфина.
Он поднялся на вершину – его подхватывали под руки, помогали забраться, и вот он уже стал одним из пятнышек – черным, едва различимым, вытянутым. Поднявшись, ни разу не обернулся.
Она уходила в море с сородичами, чуть отошедшими к горизонту, испуганно трубящими, но все же не бросающими ее на произвол судьбы. Они плыли медленно и степенно, уходя все глубже и глубже, погружаясь к темному, но такому спокойному дну.
На сердце у дальфинихи было тяжело. Она и сама не знала, почему это грызущее чувство прочно обосновалось в ее нутре, но каждый раз, вспоминая потухшие глаза и жалкую улыбку, ей вновь хотелось выйти на берег, подняться на своих с трудом разгибающихся коленях и сделать пару шагов ему навстречу.
Сама не зная почему.
Снова темнота, буравящая едва различимое топкое дно, на котором колышутся большие, полупрозрачные, заполненные студнем яйца. Стоят близко-близко друг к другу, прижавшись выпуклыми боками, будто хотят согреться. Огромные тонкие черные глефы вот-вот разорвут оболочку и вынырнут в первый раз, увидев над головой россыпи звезд и чадящий город неподалеку.