Лига мартинариев - стр. 12
Я вновь бросилась бежать и остановилась лишь, когда отворила дверь на лестницу в угловом домике. Внутри царили тишина и прохлада, хотелось присесть на широкий подоконник лестничного окна и так сидеть, не двигаясь, закрыв глаза, чтобы не видеть обшарпанные стены, и мечтать о чем-нибудь невозможно хорошем. Жаль только, что нельзя просидеть так всю жизнь.
– Не хочу к нему идти, – проговорила я вслух, чуть не плача и, запрокинув голову, глянула наверх, в полумрак завернувшейся спиралью лестницы, будто там, наверху, в пыльном полумраке, стоял некто и выслушивал мои оправдания. – Его жалко, но он ни капельки мне не нравится. Он мелочный, себялюбивый. И зачем он только ко мне привязался? – Я молитвенно сложила руки, будто находилась сейчас в храме, а не на грязной обшарпанной лестнице.
И тут на правой ладони заныл ожог. И я безвольно уронила руки – молиться было бесполезно. Меня заклеймили, как проданный скот, подлежащий отправке на бойню. Сашка предал меня еще раз, теперь уже окончательно. В эту минуту я поняла, что сопротивляться не имеет смысла. На свете нет человека, который мог бы меня спасти.
Мне сделалось так жаль себя, что я буквально завыла в голос. Я, конечно, не такая красавица, как Лидка, но и не уродина же в конце концов! Высокий рост, хорошая фигура, немного полноватая, но в меру. Многим такие как раз и нравятся. А волосы просто роскошные, пшеничные, густые, с золотистым отливом, и вьются надо лбом. Господи, да неужели я не достойна никого, лучше Вада?
Разумеется, я знала, что достойна настоящего принца. Но какой-то подленький мерзкий голосочек, изнывая от страха, доказывал мне, что я должна уступить, потому что Вад не вынесет отказа. Или я хочу быть виновной еще в одной смерти? Нет, ну почему мужчины, когда их опекают, хотят, чтобы их непременно пожалели в постели, иначе все, что бы ты ни сделал, не в счет? Вместо ответа на поставленный вопрос явилась мысль совершенно безумная:
«Вад будет боготворить меня, если я соглашусь. И никогда не бросит, как Сашка. Не придет однажды вечером и не скажет: у меня теперь другая».
Бедный Сашка!
Ведь я-то знаю, как это больно, когда тебя не любят. Вада всю жизнь унижали. Так неужели я – как все? И мне тоже нужна только фигура супермена, а израненная душа ничего не значит?
Итак, этот чужой, жалостливый голосок победил. Понадобилось каких-то пятнадцать минут, чтобы переломить себя. А как была уверена, что ни в жизни не уступлю! Жаль.
Я медленно поднялась на второй этаж и надавила кнопку звонка.
– Не заперто, – отозвался надтреснутый старушечий голос.