Лицо удачи - стр. 16
Началось все с физиологии. Катю терзало горло. Оно саднило постоянно. В нем обосновался какой-то рыхлый ком, и его не получалось ни откашлять, ни сглотнуть. Попытки протолкнуть это нечто вниз привели к тому, что Катя вообще не могла глотать. Кое-как вливала в себя понемногу теплого бульона и чая, стараясь делать это редко, когда от голода уже мутился рассудок. Ее накрывала паника даже при легком прикосновении к шее. Она перестала носить водолазки, потом блузки с воротником. А потерев мыльной губкой место, на которое давили пальцы урода, тут же включала холодную воду. Только такой душ предотвращал обморок в ванной.
Потом она перестала спать. Часами лежала в темноте в постели и расшугивала мысли о том, что до нее обязательно доберутся и убьют. Даже если она отдаст настоящую записную книжку Голубева, все равно в живых не оставят. Как только в голове начинала шевелиться и обретать словесную форму уверенность в дурном конце, она заставляла себя думать: «Завтра, об этом завтра». Или, наоборот: «Вчера, это уже было вчера». Часов в пять утра силы иссякали, и Катя проваливалась в чуткое забытье. Будто сиганула с разбега в горную пропасть, надеясь отдохнуть, пока летит до твердого дна пробуждения, а упала в неглубокую, тесную, скользкую и грязную яму.
Затем Кате стало казаться, что за ней следят. Она не боялась дворов, подворотен и подземных переходов. Все было гораздо хуже. Любой мужчина, остановивший на ней взгляд, доводил несчастную до исступления. Она с неимоверным трудом гасила потребность вцепиться в фонарный столб, ручку ближайшей двери, а то и просто свалиться на асфальт и заорать: «Помогите! Спасите!» И еще повадилась часто оглядываться. Если встречалась глазами с прохожим, мигом срывалась в неровный бег, что в многолюдье было чревато. Усугубляло пытку то, что на высокую тоненькую натуральную блондинку хоть мельком смотрели почти все. Образование Трифоновой было, конечно, средним, а не высшим. Но представление о маниях она имела. Им в училище читали доступный курс психиатрии. Напирали на то, как медицинской сестре на глаз и слух определить, что пациент неадекватен. Дальнейшие рекомендации исчерпывались фразой: «Заметив эти симптомы, немедленно позовите врача».
Как бы она хотела это сделать. Но рассказать о своих мытарствах без утайки даже специалисту не получилось бы. Умерший от инфаркта престарелый любовник, странная записная книжка, молодой любовник, раздобывающий единственный адрес из нее, несметные деньжищи в вентиляционной шахте, попытка удушения… Катя могла поклясться, что не лжет. Психиатр мог поклясться, что такое частенько случается в больном воображении. Только она не могла поставить его на учет, а он обязан был это сделать, раз уж сама обратилась. И лечили бы ее не от страха, а от правды про любовников, таинственного Антона Каменщикова и кладов.