Лицо удачи - стр. 13
– Э, нет. Ты поужинала дома жареной картошкой и соленым огурцом. А я – в ресторанчике в Спиридоньевском – ризотто. Встретились на углу и решили пройтись вместе, – мстительно поправила Александрина.
– Только не забудь, мы так далеки друг от друга, что разговаривать нам не о чем, – хихикнула Трифонова.
– Наговорились уже. Идем, наконец.
На улице девушки вдохнули запах мокрого снега, и обе поняли, что напрасно тратили время на болтовню. Город этой ночью умиротворял любых спорщиц тем, что просто был таким, каким был.
Александрина была человеком слова. Спросила, когда вышли из перехода: «По Козихе?» И больше ни звука не произнесла. Шагала рядом с каким-то мечтательно-презрительным лицом и размышляла о своем. «Стильная она, – думала Катя. – Горожанка до мозга костей. На весну раздобудет себе в неведомых подвальчиках другой гвоздь гардероба и так же спокойно и независимо почешет хоть по Лондону, хоть по Парижу, хоть по Нью-Йорку. Надо же, нет в Москве девчонок из спальных районов. Центр принадлежит каждой, и каждая ему внутренне соответствует. Не комплексует, не пыжится, не наряжается специально. Если наряжена и морда топором, значит, приезжая».
Катя вздохнула и скосила глаза на попутчицу. Александрина пребывала в себе, и ей там явно было хорошо. Трифонова поймала себя на том, что вообще не знает, как очутилась ночью в Большом Козихинском вместе с Александриной. То есть знает, конечно, но от этого происходящее не становится реальнее. Полгода они вместе снимают квартиру. Всего-то шесть месяцев. Но, с одной стороны, кажется, что всегда так жили. С другой, откуда взялась эта девица, зачем? Не понятно.
В позапрошлом сентябре, когда Катю Трифонову чуть не задушил любимый мальчик, а потом удрал, она терзалась одну-единственную ночь. Мерещилось, что тумбочка, которой она загородила входную дверь, сама собой отъезжает в сторону. Баррикада из стульев, воздвигнутая под запертой дверью в комнату хозяйки, крупно трясется. Разложенные по подоконникам ложки, этакая сигнализация на случай входа злодея через какое-нибудь окно, валятся, но почему-то не гремят об истертый паркет, а беззвучно укладываются на него в рядок. И толпы невидимых убийц хаотично движутся по квартире и ждут, когда теряющая рассудок медсестра смежит распухшие веки. Даже в ночь смерти Андрея Валерьяновича Голубева ей удалось заснуть. Дух мертвого любовника не тревожил Катю. А дух живого таился по всем углам и в любую секунду мог нацепить на себя подлое тело и добить ее, бедняжку.
Но настало утро, мебель и столовые приборы оказались на своих местах и вели себя как им подобало. Мелкая шавка Журавлик, которого Катя, озираясь и стуча зубами, выволокла во двор, носился по нему кругами беспрепятственно. Соседи в подъезде вежливо здоровались. Люди по дороге на работу не угрожали ножами и пистолетами. Хирургическая бригада в клинике оперировала ювелирно, и через пять часов врач, сдирая маску, привычно улыбнулся: «Спасибо, коллеги, отработали безупречно». Путь домой показался только чуть-чуть длиннее, чем обычно. И опасностей на нем не встретилось.