Лицо под вуалью - стр. 35
Эту первую вспышку огорчения вскоре сменило раздражение совсем другого рода. Шейла поставила свой автомобиль на дорожке, ведущей к гаражу, потому что полагала, что отец уже дома – она даже предположила, что это его выходной, как и должно было быть, и что его машина уже стоит в гараже. Теперь ему придется бросить автомобиль на улице. Что ж, возможность излить душу матери важнее всего. Вексфорд представил себе, как его дочь каждые десять минут говорит, что ей нужно бежать и переставить машину раньше, чем дорогой папочка приедет домой…
Эта мысль его развеселила, и он улыбнулся про себя, слыша внутри себя очаровательный, слегка задыхающийся голос Шейлы. Он ничего не скажет, решил Вексфорд, о тех статьях, где говорилось о перерезанной проволоке и о ее предстоящем разводе, он не скажет ни слова упрека и, конечно, не поделится своим разочарованием или огорчением, от которого помрачнеет ее лицо. Проходя мимо, полицейский слегка провел рукой по «Порше», по его длинному, сверкающему, почти горизонтальному заднему стеклу. Неужели она ездит на нем на демонстрации? Хотя это был всего лишь маленький «Порше», к тому же черный…
Может, она подойдет и поцелует его в щеку? Или проявит сдержанность? Знать это заранее было невозможно. Хозяин дома вошел с черного хода, прошел по коридору на кухню, повесил куртку и услышал, как ее голос в гостиной – голос Беатрис Санси, Антигоны, Норы Хелмер, а теперь еще и леди Одли – задрожал и умолк. Вексфорд вошел в комнату, и дочь сразу же бросилась к нему, в его объятия.
Поверх ее плеча он увидел слабую, саркастическую улыбку на лице Доры. Полицейский поцеловал Шейлу и, когда она расслабилась, отстранил ее от себя на длину вытянутой руки и спросил:
– Как ты?
– Ну, я не знаю, – хихикнула молодая актриса. – Не совсем. Не совсем в порядке. У меня ужасные неприятности. А мама меня презирает. Она ужасно ко мне относится.
Ее грустная улыбка показала старшему инспектору, что она говорит это не совсем искренне. Это было глупо, и Вексфорд всякий раз это понимал, но когда он смотрел на дочь вот так, то невольно снова любовался ее прекрасным, светлым, чувствительным личиком, ясными, как у ребенка, и такими же голубыми глазами. Но на самом деле они не были глазами ребенка. На левой руке Шейлы теперь не было обручального кольца, но она часто не надевала никаких колец, почти всегда оставляя свои экстравагантные одежды для появления на публике или в рекламе. Джинсы на ней казались поношенными, по сравнению с джинсами Бёрдена. Она надела голубой свитер такого же оттенка, как и джинсы, и нитку деревянных бус.