Лицо Казанской национальности. Книга вторая - стр. 14
В отношениях между соперничавшими державами установилось хрупкое равновесие. Наступил узловой момент истории, когда определялся главный вектор ее дальнейшего движения. История не терпит сослагательного наклонения, но народам Евразии, кажется, был предоставлен шанс выбрать "европейский" путь и построить на обломках Золотой Орды ряд самостоятельных государств подобно тому, как на развалинах Римской империи возникла современная Европа, где даже крошечные территории имеют суверенный статус. Но Москва заразилась от Казани "имперским вирусом", который проник в дворцовые покои великих князей. Не сумев избавиться от комплекса "ханской плети", идеологи-монахи (служившие не Отчизне, а заграничным хозяевам), стали нашептывать на ушко своим правителям ущербную, в общем-то, идейку об особой миссии Москвы в определении судеб человечества, – как третьем Риме. В ход были пущены византийская лесть и византийская хитрость. А вслед за этими сестрами приходит Дьявол и, как всегда, обманув, вместо "Царства Божьего на Земле" начинает строить "тюрьму народов"…
Дружескую переписку с Москвой вел не только Мухаммад-Эмин, но и его мать – Нурсултан. Ее главной заботой стало вызволение из "братских" объятий великого князя младшего сына Абдул-Латифа. Хотя ему был дан в управлении город Звенигород, по сути, он оставался заложником, что сковывало действия Казани и Бахчисарая. Отчим Менгли-Гирей, как описывают хронисты, особых чувств к своим пасынкам не испытывал и ограничивался посланием время от времени грозно-ласковых депеш в Москву, к которым там привыкли и ограничивались уклончивыми отписками. Отчаявшись, Нурсултан предприняла новый ход.
Как известно, каждый правоверный мусульманин хоть раз в своей жизни должен совершить хадж в Мекку, и женщину в этом трудном и опасном путешествии должен сопровождать близкий родственник. Мы не знаем, какие истинные мотивы двигали Нурсултан, но, предпринимая хадж, она надеялась, что христианское воспитание великого князя не позволит ему препятствовать исполнить матери вместе с сыном свой религиозный долг. Она ошиблась, Абдул-Латифа не отпустили. Сердце матери разрывалось от горя. Если "крестьянская царица" Сююмбике осталась в памяти народной как любящая жена, сохранявшая верность мужу даже после его смерти, то Нурсултан, прежде всего – как любящая мать. Однако из этого "бермудского" треугольника Москва – Бахчисарай – Казань не было выхода. Впрочем, если гора не идет к Магомету, то…
Да, Нурсултан сама поехала к своим сыновьям. 21 июля 1510 года ее торжественно встречали в Москве, где она пробыла около месяца. Затем почетный караул во главе с Иваном Кобяком (из крещенных татар) сопроводил высокую гостью в Казань – город ее юности, где родились любимые сыновья и дочь. Погостив у старшего сына 9 месяцев, Нурсултан снова поехала к младшему в Москву, где задержалась почти на полгода. И только 5 декабря 1511 года по санному пути в сопровождении князя Тучкова вернулась в Крым. Поездка носила не только личный, но и дипломатический характер.