Личный поверенный товарища Дзержинского. В пяти томах. Книги 4—5 - стр. 14
– Мсье Казанов, – радостно приветствовал меня доктор. – Как вы жили все это время? – спросил он и, не дожидаясь ответа, стал говорить о том, что они пережили оккупацию, и что немцы заставляли их работать на себя, и что вино и сыр стали намного дороже, и что хороший кофе можно было купить только на чёрном рынке, и что они так бедствовали, так бедствовали… На ленинградцев и на киевлян французы не были похожи из-за того, что у них ухудшилось качество кофе. А, ну их, мне было не до того, потому что меня била крупная дрожь.
Доктор сделал мне укол димедрола, а сестра обрабатывала обожжённые места дезинфицирующим раствором, убирала клочки одежды и мазала меня какой-то пахучей жёлтой мазью. Мне становилось лучше от успокаивающего укола. Дрожь проходила. Мои глаза стали медленно закрываться, и я провалился в сон.
Глава 6
– Хэнде хох, – услышал я сквозь сон.
Кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел двух человек в форме маки с немецкими автоматами в руках.
– Полковник фон Казен, от имени правительства свободной Франции мы объявляем вас арестованным, – сказал партизан с синей повязкой и тремя белыми звёздочками на ней.
Французский язык партизана был правильным, но с каким-то неуловимым акцентом. Неужели испанец? Точно. Очень много испанцев, которые ушли из Испании во Францию, активно участвовали в Сопротивлении.
– Амиго, – сказал я по-испански, – я не немецкий полковник, а выполняю специальное задание по борьбе с фашистами и сейчас летел в Испанию, чтобы перебраться оттуда в Аргентину.
– А это что? – спросил меня командир-испанец, показывая моё спецудостоверение и аналогичный немецкому текст на испанском языке внизу.
А вот тут мне крыть было нечем. Не скажешь же, что удостоверение мне подбросили. Я не стал никому и ничего отвечать. Я просто не стал говорить. Молчал как партизан на допросе в гестапо, хотя ко мне не применялись гестаповские методы. Ежедневно приходили чины французской полиции и учиняли мне допрос. Как в песне старинной «вместо строчек одни точки» и никакой подписи, зато все это аккуратно подшивалось в дело и хранилось как зеница ока.
Деда Сашку ко мне не допускали, но он, как мне кажется, и сам не лез на рожон. Человек умеет говорить по-испански на кастильском диалекте и по-немецки. Личность подозрительная, лучше держаться в тени. То ли его держат где-то в укромном месте, то ли он сам держится в укромном месте, но про него мне не задали ни одного вопроса. Мало ли оборванцев шляется в предместьях Парижа.
Ко мне приводили на опознание бывшую мою квартирную хозяйку и экономку полковника Борисова, которые указали, что предъявленный им субъект отдалённо напоминает знакомого им мсье Казанова, проживавшего здесь до войны, но утверждать точно они это не могут, потому что в таком виде они никогда меня не видели.