Личный дневник Оливии Уилсон - стр. 41
А потом, доктор, развалившегося на диване Криса я созерцала почти каждый вечер и, молча гася свет в ночнике, спрашивала себя: «Когда все изменилось?»
Позже это стало нормой нашей жизни… Знаете, временами я удивляюсь, как мне вообще удавалось беременеть?
А Крису всё безразлично! Он, сукин сын, может весь вечер пускать слюни, разглядывая вырез на кофточке Джуди, но вот моё новое платье останется незамеченным, даже если я выряжусь попугаем и буду танцевать перед ним ламбаду. Крис никогда не помнит дня рождения моей матери. Да что там матери! Он постоянно забывает о дне нашей свадьбы! С ним я чувствую себя одинокой… Нет, мы особенно и не общаемся, потому что ему нечего мне рассказать. «Не разговаривай со мной, – однажды сказала я ему. – У тебя это очень хорошо получается».
Когда же я всё-таки спрашиваю его о новостях, он всегда даёт тупейшие ответы. Как вообще можно быть его женой, если после пяти долбанных минут, проведённых за ужином, когда дети накормлены и уже разошлись по комнатам, и вы одни, он сидит перед тобой и чавкает, уткнувшись носом в айфон? Потому что уверен, что женатым людям не надо разговаривать. Кто-то должен нарушить эту гнетущую тишину, понимаете? По-другому невозможно. В такие минуты мне хочется лезть на стену! Хочется кричать: «Откуда ты такой взялся на мою голову, Крис Тайлер! Чёрт бы тебя побрал! Что я тут с тобой делаю? Чего мне не хватало? Разве моя жизнь до тебя не была полной чашей?» Вот что мне хочется сказать, доктор». Она странно затрясла головой и выругалась.
– Известно ли вам, миссис Тайлер, что, согласно результатам опроса, в среднем в Штатах общение между супругами длится тридцать три минуты в день? – спросил Уилсон, чтобы как-то успокоить ее. – И эти короткие тридцать три минуты включают ругань, придирки, швыряние подушками и всё прочее. Представьте, всего лишь тридцать три минуты из двадцати четырех часов…
– Что? – она недоверчиво посмотрела на него.
Крис сообщил Уилсону, что если дать Фриде возможность, она будет беспрерывно говорить в течение нескольких часов со скоростью сто слов в минуту. «Это не женщина, – сетовал он, – а какой-то словесный поток, который не затихает ни на мгновение, погружая меня в совершенно ненужную и неинтересную информацию. Я считаю такие разговоры непозволительной тратой своего времени, когда мог бы сделать что-то полезное по работе. И ещё её отвратительные визгливые интонации – о боже! – они рвут мне уши! Не могу поверить, что этот голос когда-то очаровывал так, что я, теряя голову, был готов ради этой женщины на всё!»