Лицей 2020. Четвертый выпуск - стр. 54

Кто ты, дух-хранитель?

Я – холод, я – туман, я – скука, я – северная широта, наряженная в камзол и треуголку царя. Четырежды “я” – колёса местного порядка. Да настанет зима!

Проснись, Светлана!..

Но она, сонная, опять подхихикнет высочайшей директиве. Поздно, она уже несёт испорченный плод.

Светлана откроет глаза 1 мая – под праздничные песни из хрюкающего динамика на крыльце продовольственного. И песни утопит ливень. Светлана откроет глаза, когда живот увеличится, распухшие ноги не влезут в те самые туфли. Той самой жарой схватит родильная горячка. Новорождённый в паузах между грозовыми раскатами – и она готова поклясться, что так быть не должно, – младенец, которому пара минут, чадо и чудо, вдруг захохочет.

И опять настанет лето.

До пяти лет Костик был нормальным.

Только никогда не мёрз и не простужался, как все дети. И пушок у него на голове был как хлопок. Но не альбинос, нет. Светлана Костика лаской не баловала. Не жамкала, не подбрасывала, как это обычно делают с детьми, чтобы развеселить и рассмешить. Светлана с первого дня не хотела слышать этот хохот, а он умел только балакать по-детски, изредка хныкать и хохотать, как… отец.

Наваждение ушло; смертный стыд остался.

Бабуля с ребёнком была заботлива и осторожна. Люди при ней помалкивали. Она заметила, что от золота и серебра у младенца ожоги. Как не истерила потом Светлана, бабуля покрестить его не дала, не надо туда идти.

Потом, а это должно было случиться, дылда Абрамов, младший отпрыск косой Аньки, заорал на весь двор: это блядский сын в нашей песочнице!.. Вот тогда Светлана, взявшая больничный, лежащая одна на разбитой тахте, поняла, что это начинается. Заводилась жара. Дети и подростки скандировали вслед за Абрамовым. Тревога увеличивалась. Светлана поднималась с кровати, ей было двадцать шесть, но выглядела она уже на тридцать два, а манила и вовсе тех, кто сильно старше…

На улице хлопнуло.

Детвора завизжала. У какой-то недоросли джинсовый комбез забрызгало малиной. Или клубникой – Светлана не поняла.

– Вася лопнул, – сказала девочка с пустыми глазами.

– Сына? – повернулась Светлана к Костику.

Тот лепил куличи из грязи, в глазах дотлевали белые искры.

– Вася лопнул, – подтвердил сын.

– Тебя Абрамов ударил? – спросила мать, закипая.

– Не сильно, вот сюда, – Костик показал на затылок, – а за что – не знаю. А потом Вася стал урчать и клянчить молока… Тут я не выдержал.

После того как соседский кот взорвался и его глаза прилипли к подбородку дылды Абрамова, а кисть кошачья влетела шерстяным шмелём в форточку кухни его мамаши, прямо в кастрюлю борща, – почему-то после этого никто не говорил “блядский сын”. Сам Абрамов, если хотел влепить белобрысому по морде, отвлекался на какую-нибудь ерунду. То внезапно под ним ломался детсадовский забор, кто ж так приваривает трубы?! – и он падал в траву. Или переворачивалась скамья. Или его отвлекала какая-нибудь железка – мало ли добра во дворе отсвечивает?