Лицей 2017. Первый выпуск (сборник) - стр. 35

Она провела у нас дней пять. Как-то, когда Арины не было, я решил поговорить с Наташей, что называется, по-хорошему.

– Наташ, я же всё вижу и всё понимаю. Заканчивай. Я люблю Арину. И никто другой мне понравиться просто не может…

Её лицо покрылось красными пятнами.

– Я ради тебя всей своей жизнью в родном городе пожертвовала! Пошла против своей матери! Она же звонила, она поняла, где я! Устроила мне истерику, сказала, всё равно заберет меня отсюда! А я на всё готова ради тебя, понимаешь ты это?! С детства тебя люблю. И не забывай – ты больной, а я здоровая! Но мне это всё равно, я готова нести этот крест. А ты вот так, значит, да?

– Я не крест, не надо меня никуда нести…

– Я всё равно тебя люблю и буду тебя ждать.

Я уже вызывал ей такси, чтобы скорее закончить эту мелодраму.

Может, из того, что я написал, у вас сложилось мнение, что я какой-то нытик и всегда всем недоволен, но это не так. Вот свой институт я искренне полюбил. Главным образом за тех людей, с кем я там познакомился.

Например, Игорь. Мы частенько сидели вместе. Игорь был мне симпатичен своей нормальностью. Я люблю таких людей. Их не сломит ничто. Думаю, если б ему поставили мой диагноз, он бы печалился не больше двух дней.

Как-то я обмолвился, что у меня много книг. Но классика, оставшаяся от прежней хозяйки квартиры, его не интересовала.

– Посовременнее что-то есть? – спросил Игорь.

И тут я вспомнил, что у меня сохранилась целая стопка маминых книг. Собственно, это всё, что от неё у меня и осталось. Ну, и фотки её. Но я стараюсь не трогать мамины вещи. Я избегаю всего, что хранит память о ней.

– Есть иностранные книги девяностых годов выпуска. Пойдут?

– То, что нужно! – обрадовался Игорь.

Он выбрал несколько книг. “На игле” Уэлша (большая удача, что у меня есть эта книга, её ведь в магазинах теперь не найти, сказал Игорь), Берроуза “Обед нагишом” и Томпсона “Страх и ненависть в Лас-Вегасе”.

– Всё-таки в наркокультуре что-то есть, – сказал он. – Уэлшевский Марк Рентон ведь сознательно колется. В его жизни, благодаря этому, есть хоть какие-то вспышки. Пусть это всё ведет в могилу. Зато он живёт не так, как весь этот средний класс.

Наркокультура. Ага. Так вот как называется то, что отняло у меня возможность быть здоровым – наркокультура. И я отвечаю:

– Моя мама умерла от передозировки. Ей было 25 лет. Я вырос, даже не узнав, что такое – быть чьим-то сыном…

– А почему она стала наркоманкой, почему выбрала такую жизнь?

– Понятия не имею. Слишком любила моего отца? Господи, как я его ненавижу, это же все он… Хотя, не знаю, может, она просто не видела смысла в жизни? Или ей, как ты и говоришь, обрыдло все, что она видела вокруг? А вообще, “наркокультура”, “наркокультура”… Хорошо рассуждать, книжки об этом почитывать, когда тебя это не касается…