Лейтенант - стр. 3

Он всей душой хотел бы слыть обычным славным малым, но не умел притворяться никем, кроме себя самого.

Со временем он возненавидел горделивый купол академии с кичливым позолоченным шаром на верхушке, белую каменную кладку на углах кирпичного фасада. Слишком узкий портик над главным входом шел вразрез с величественными колоннами и миниатюрным фронтоном, а дверь посередине казалась крошечной, словно близко посаженные глаза на человеческом лице.

Всякий раз, когда, проведя воскресенье дома, Рук неохотно брел к зданию академии, все еще чувствуя прикосновение рук Энн, не желавшей его отпускать, он бросал взгляд на окна второго этажа, где располагались комнаты учеников из богатых семей. Занавески на крайнем окне слева отдернуты – значит Ланселот Персиваль Джеймс, сын графа Бедвика, уже вернулся. Этой пухлый, пышущий здоровьем, недалекий мальчик полагал, что ему не пристало водиться с однокашником, чей отец – обыкновенный конторщик, а дома и слуг-то настоящих нет – на все про все одна горничная. Даже мальчишкам, лебезившим перед Ланселотом Персивалем, порядком надоело слушать, что у него есть и дворецкий, и повар, а еще много служанок и лакеев, не говоря уже о всяких конюхах и садовниках, обслуживавших семейное поместье, и егере, который охранял графских фазанов от всякого, кто был бы не прочь ими подкрепиться.

Ланселот Персиваль вечно подстерегал Рука, норовя мимоходом дать ему тычка или облить чернилами его любимую льняную рубашку. Остальные мальчишки безразлично наблюдали со стороны, словно это в порядке вещей – все равно что муху прихлопнуть.

Прославленный род Ланселота Персиваля Джеймса разбогател за счет торговли сахаром, а точнее – за счет островов Ямайка и Антигуа, а еще точнее – за счет чернокожих рабов с этих островов. Почему квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, Ланселот Персиваль взять в толк был неспособен, зато научился красноречиво рассуждать о том, почему Британская империя в целом и его собственный прославленный род в частности падут, если упразднить рабство.

Эта мысль озадачивала Рука не меньше простых чисел. Чернокожих он никогда не видел, поэтому имел обо всем этом лишь отвлеченное представление, но чувствовал: в доводах Ланселота что-то не вяжется. И все же, как он ни старался, найти им опровержения не мог.

Как бы то ни было, он решил держаться от Ланселота Персиваля подальше.

При случае он спускался на галечный берег, к самой кромке воды, где на входе в бухту возвышалась Круглая башня. Туда, к основанию ее старинной каменной кладки, никто никогда не ходил. Это место, такое же нелюдимое, как и он сам, стало ему своего рода другом.