Лейла. Навстречу переменам - стр. 2
Поначалу было интересно, за кого меня примут на борту, и я не удивилась, когда узнала массу самых невероятных предположений. Но девочку во мне не распознал никто. И для себя я объясняла это тем, что никто не мог даже предположить, что девочка зачем-то будет выдавать себя за мальчика. Тем более что образ чернобрового большеносого пацана, который удерживался на мне с помощью подаренного другом амулета, я не сменила, решив не расставаться с ним до самого прибытия в порт Тализии – Новерлин. Но вот изредка бросаемое матросами что-то вроде «ну что ты как баба!» по первости заставляло сердце биться с утроенной силой, а ноги непроизвольно подкашиваться, но потом ничего, привыкла, и даже сама стала посмеиваться.
Плюс ко всему все время плавания я старалась перенять от Ромича мальчишеские повадки. Брать пример с матросов, для которых вполне были уместны почесывания в самых разных местах, сплевывания и шмыгания носом, я, в силу того что по легенде была дворянином, не могла. Вот Ромич и отдувался за всех.
– Эй, юнга, хватит мечтать! – обрывал меня чей-нибудь окрик, когда я задумывалась. – Бегом на камбуз! А то ишь, прохлаждается тут, выкормыш шикана1!
И я бежала на камбуз помогать чистить и резать овощи. После того как нас определили в юнги, отношение команды к нам изменилось, ведь теперь мы были не пассажиры, и потому шпыняли нас не стесняясь. Отец никак нас с Ромичем не выделял и не вмешивался в процесс обучения за исключением матершины, хотя это не мешало матросам выражаться, когда его не было рядом. Благодаря этому мой словарный запас знатно обогатился. В своей прошлой жизни я бы, наверное, не смогла завернуть такой словесный пируэт, как научилась за время плавания в этой. Хотя этим совершенно не гордилась – в жизни мальчика, может, когда и пригодится, но делать из матершины фетиш или уподобляться матросам в повседневной жизни глупо и недостойно девушки, в каком бы мире и обличии она не жила.
А еще я научилась насвистывать мелодии. Поначалу эта забава меня не прельстила, я бы предпочла свисту пение. Да и земной предрассудок – не свисти, а то денег не будет – которого здесь, кстати, не было, тоже играл свою роль. Однако петь я не решалась, и не из-за плохого голоса или слуха – с этим, слава Всевышнему, все было неплохо, а потому что заметила, что матросы не поют те песни, которые я успела здесь выучить, ведь все они женские. Мужские же походили на занудные речитативы, которые на корабле пели, выполняя долгую односложную работу. Те же, что чаще пели матросы, были настолько похабными, что отец выпорол бы меня хорошенько, если бы услышал, как я их напеваю. Хотя это и не помешало мне выучить все до одной. Ну разве можно не запомнить эти приставучие мотивчики, которые матросы напевают себе под нос при всяком удобном случае? Разумеется, это не означало, что я собиралась их петь, но как ни крути, а подобные песни – это часть этноса. Так, по крайней мере, я успокаивала свою протестующую натуру почти педагога.